НЕЗНАКОМОЕ ОРУЖИЕ
( ЧАСТЬ 1 )
СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ ДАРЬИ ЦЕРЦВАДЗЕ ПОСВЯЩАЕТСЯ
Я бы, наверно, никогда не стал писать об этом, если бы... Но обовсем по порядку, не буду забегать вперед.
Как-то по заданию редакции я выехал из Тбилиси в Гардабани, где толпа заколотила двери кабинета главы местной администрации. Накануне, во время раздела земли, в одном из сел района произошло вооруженное столкновение, были раненые. Сбор материала, разговоры с очевидцами заняли немало времени, к тому же дорога в село, где произошло столкновение, была перекрыта местными жителями. Я потратил немало времени на убеждения пропустить мою «шестерку» в село, и, на мой взгляд, именно то обстоятельство, что я был за рулем «жигулей», решило дело: будь я на «мерсе» или «вольво», меня наверняка бы не пропустили. Мне не помогли бы документы журналиста-настолько сильна там ненависть к коррумпированным чиновникам, сплошь да рядом разъезжающим на престижных иномарках. Логика крестьянина проста и очень часто верна: если ты на шикарной машине, то ты казнокрад, взяточник, или еще кто-нибудь, грабящий народ.
Словом, за всеми этими делами день прошел на удивление быстро. Было около четырех, когда я выехал из Гардабани. Чтобы попасть в Тбилиси, надо проехать через Рустави. Я прекрасно знал этот город, потому что прожил в нем юношеские годы.
Надо сказать, что за день я здорово проголодался. Утром в редакции мне выплатили гонорар за две статьи, что давало мне возможность выбора. Я поехал к ресторану «У Солдата».
Ресторан этот находится на окраине города. Название свое получил из-за прежнего буфетчика, который постоянно, и зимой, и летом, носил военную панаму. Я уверен в том, что многие из завсегдатаев не знали его настоящего имени. И хотя Солдат давно уже был на пенсии, все продолжали называть ресторан «У Солдата».
Несмотря на то, что в Рустави за последнее время появилось немало новых ресторанов, я предпочитаю им старые добрые заведения, такие как «У Солдата». Пусть там нет экзотики -огромных аквариумов с пираньями, фонтанов с цветомузыкой и прочим, там есть другое-безупречная кухня, где готовятся превосходные грузинские, да и не только, блюда. К тому же
тут немного посетителей в отличие от набитых нуворишами модернистких заведений. Их распирает от недавно сколоченных состояний, они только и заняты тем, чтобы привлечь к себе внимание окружающих. «У Солдата» же совершенно другая обстановка. Тут до тебя никому нет дела, и ты можешь вкусно поесть.
Я свернул с трассы, подъехал к ресторану и припарковал машину. Огромный посаженный на цепь волкодав проводил меня угрюмым взглядом, когда я пересек двор ресторана. Казалось, он говорил мне: «Твое счастье, что я на цепи, иначе посмотрел бы я на то, как бы ты разгуливал здесь, в моих владениях».
Войдя внутрь, я направился кстолику в углу. Ко мне подошла официантка - моя давнишняя знакомая. Вике было лет тридцать. Приятная наружность, стройная, красивая фигура привлекали к нейвзоры посетителей. Я заказал купаты, сулугуни и пиво. Вика приняла заказ и удалилась. Достав блокнот, где по пунктам было записано все, что я собрал за сегодняшний день, я стал по каждому пункту делать записи. Мы называем это - нарастить мясо на остов. Из кухни распространялись вкусные запахи, голод заставлял меня чутко реагировать на них. Кто-то из
великих сказал: «Великие чувства рождают великие мысли» - истинная правда. Не знаю, насколько велики мои мысли в глобальном масштабе, но для меня они достаточно велики, потому что помогают мне добывать хлеб насущный в наше нелегкое время. Именно в такие минуты пишется особенно легко, ты отвлекаешься на то, чтобы сделать глоток пива, и тут же продолжаешь писать.
В этот миг, как бы в опровержение моих слов о достоинствах ресторана, где до тебя никому нет дела, я почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Подняв голову, я увидел, что какой-то человек с изуродованным лицом смотрит на меня. Он сидел за столом в противоположном углу. Уловив мой взгляд, человек поспешно встал из-за стола и вышел из ресторана. Он показался мне очень знакомым, но как я ни старался вспомнить, кого он напоминал, у меня ничего не получалось. Я попробовал вернуться к своей писанине, но мысли вертелись вокруг незнакомца, я не мог написать ни строчки. Тут появилась Вика с купатами. Я спрятал блокнот в карман пиджака и начал есть. Утолив голод, закурил сигарету. Снова достал блокнот, стал просматривать свои записи. Ктото подошел и сел за мой столик. Я поднял голову... Представьте себе мое изумление - передо мной сидел человек с изуродованным лицом.
-Не узнаешь меня? - с горькой усмешкой спросил незнакомец.
-Миша?! - прохрипел я, с ужасом глядя на него.
В эту секунду мне вспомнилось, как утром я проезжал через Рустави. Заняв правый ряд, ехал медленно, надеясь увидеть кого-нибудь из знакомых. Мы всегда радывстретить старых знакомых, посещая места, где провели свою юность. Я еще размышлял о том, насколько разрушителен кризис, как он способствует миграции. Рустави был построен по воле Сталина. Подчиняясь его «железной политике», люди наводнили город. Сюда съезжались со всего Союза.
Город стал промышленным центром Грузии. Глядя на остановившиеся заводы этим утром, я еще
думал о том, что есть не менее грозная сила, чем воля Сталина-это промышленный кризис девяностых. Большинство жителей так же быстро покинули город, как прежде, в середине века, заполнили его. И разве я сам в поисках лучшей доли не перебрался в Тбилиси?!
Тут же я встретил мало сказать знакомого, почти однокашника (Миша учился в параллельном классе). Увы, это не обрадовало меня, вернее, не обрадовали обстоятельства, при которых я встретил его, да какая там радость, я продолжал с ужасом смотреть на Мишу. Лицо его имело землистый оттенок, оно было покрыто шрамами, челюсть была искривлена, видно, сломана. Впалая грудь как будто насмехалась над широкими плечами, создавая какое-то жуткое несоответствие, что-то страшное было в этом диссонансе. Человек, которого я помнил рослым,
сильным, красивым, предстал предо мной инвалидом, стариком. Седые волосы только подчеркива
ли преждевременную старость далеко не старого по годам человека...
Мне вспомнился случай из детства. Мише нравилась девочка из нашего класса, из-за нее он поколотил моего одноклассника. Последний тоже добивался ее внимания, при этом он, как часто бывает, обижал ее, доводил до слез. Миша побил его, я же усмотрел в этом вызов. Мы схватились у самой учительской, не удосужились даже выйти на школьный двор-наше ристалище. Дрались так, что учителя не могли разнять нас – мы совершенно не реагировали на гневные окрики учителей-женщин. Я не знаю, чем бы все это кончилось, если бы не подоспевший физрук, могучий мужчина под два метра роста, в прошлом игрок сборной Грузии по волейболу...
После уроков весь Мишин класс ждал меня у выхода из школы. Я мог бы свободно уйти через школьный двор, но гордость гнала вперед, туда, где меня ждал 7(в). Как только я вышел на улицу, одноклассники Миши тут же налетели на меня, но он разогнал их, раздавая тумаки направо и налево. Повидимому, ему было интересно, выйду я через дверь, или улизну через забор школьного двора. Надо признать, что его побаивались, он был первым забиякой в школе. После этого мы заключили мировую. Не скажу, что мы очень сдружились, но стали уважать друг
друга. К тому же судьбы наши были сходны. Наши отцы, коренные тбилисцы, переехали в Рустави, потому что работали на металлургическом заводе. Когда их вызвали из-за нашей драки в школу, они задали нам потом дома трепку. При этом отец стыдил и выговаривал мне за то, что я подрался с сыном его друга, не говоря уже о драке в самой школе, да еще перед учительской.
После школы Миша окончил строительный факультет политехнического. Как инженер, он сделал отличную карьеру. В конце восьмидесятых руководил крупным строительством. Позже воевал в Абхазии, был награжден. Когда я видел его в последний раз, а это было лет пять назад, это был здоровый, сильный человек, пусть и не так преуспевавший, как прежде, но даже отдаленно не напоминавший инвалида, сидевшего за моим столом.Передо мной была тень того Михаила, которого я знал на протяжении многих лет.
Все эти мысли пронеслись у меня в голове в какие-то считанные секунды. В эту минуту к нам подошла Вика с подносом. На нем был графин «дирбулы» и легкие закуски. Когда она расставила принесенное на столе и отошла от нас, Миша взял графин и наполнил стаканы рубиновой влагой.
-За нашу встречу, Ладо,-сказал он, поднимая свой стакан.
Я не любитель мешать спиртное, от этого бывает тяжелое похмелье, к тому же мне надо былосдать статью, но это показалось мне настолько ничтожным по сравнению с бедой, случившейся с моим другом, что я мысленно обругал себя и протянул руку ко второму стакану с вином. Мы выпили.
-Тебе, наверно, интересно узнать, как я превратился в то, что есть сейчас?-спросил он, закусывая сыром.
Не в силах говорить, я кивнул в ответ.
-Когда началась рушиться страна, наш строительный трест еще какое-то время был на плаву. Мы долгое время пытались бороться с неотвратимым, прежде чем наша «лавка» закрылась. Я некоторое время рыскал в поисках работы. Увы, все остановилось, а те предприятия, которые продолжали пыхтеть, были на грани остановки. Я понял, что искать работу по специальности-все равно, что плевать против ветра. Тогда я уехал вГрецию, в то время это было проще простого. Всеми овладела истерия выезда из страны. Наверно, так и должно было быть: государство было закрыто более семидесяти лет, плод, бывший запретным на протяжении стольких десятилетий,стал доступным. Эйфория прошла по приезде в Грецию. Начались поиски работы, прозябание на чужбине. Наконец, я устроился на стройку рабочим. Мне очень повезло - столько наших людей возвратилось оттуда ни с чем, не сумев никуда устроиться.
Михаил перевел дух. Сломанная челюсть,как видно, не способствовала плавному изложению.
Он вытащил из кармана куртки «Мальборо», зажигалку, прикурил, затянулся и выпустил дым в потолок.
-Кури - он протянул мне «Мальборо».
Я достал сигарету из пачки. В тот момент я подумал, откуда у него деньги на дорогие сигареты, рестораны, к тому же одет Михаил был очень хорошо.
-Я вернулся из Греции через несколько месяцев,-продолжил Михаил после непродолжительного молчания,—тысячу долларов, заработанную там, передал двоюродному брату. Он занимался обменом валюты, дохода от этого вполне хватало на жизнь - тогда валютные операции еще не были монополизированы. Вскоре грянула война в Абхазии, я поехал туда. Тогда мне казалось, что я защищаю Грузию.
-А сейчас, что же, тебе так не кажется?!-спросил я в некотором замешательстве.
-Судя по сиротам, вдовам, по отношению к ним властям, которые оставили их без помощи, без копейки-нет. Я считаю, что мне, моей семье очень повезло, что я не погиб там: одной вдовой и одним сиротой было бы в Грузии больше...После войны я снова искал работу. Пробовал заняться
торговлей (к тому времени валютные операции были монополизованы банками), чуть не прогорел.
Это дело требует торгашеского таланта, это не столь простой бизнес, как кажется. Моя тысяча долларов улетучилась, как дым... Шли годы, мы кое-как перебивалисьслучайными заработками...Э, да мы совсем не пьем. Разливай вино, выпьем, выпьем за прежние, бесшабашные времена, всю прелесть которых постигаешь во времена бедствий и лишений,-повысил голос Михаил.
Мы чокнулись. Осушив стакан, Миша стал ковырять вилкой в своей тарелке. Я последовал его примеру.
-После нескольких лет прозябания я по совету одного знакомого создал неправительственную организацию. Ты, как журналист, должен знать, что такое третий сектор.
Я кивнул головой.
-Но вряд ли тебе известна вся подноготная этих организаций, поэтому поясню. Сама идея прекрасна, она связана с благотворительностью, установлением демократии, защитой прав
человека и т.д. Неправительственная организация должна искать средства, спонсоров с тем, чтобы делать хорошие дела, говоря упрощенным языком. Организация пишет проект, где детально описывает то, что собирается сделать, указывает сумму, необходимую ей для этого. На конкурсной, повторяю, на конкурсной основе (обрати внимание, какая благодатная почва для коррупционеров, взяточников от благотворительности) отбираются лучшие проекты. Победители получают гранты-денежные средства для проведения в жизнь своих проектов.
В этой системе я пробыл несколько лет. Это были даром потраченные, вычеркнутые из жизни годы. Я писал проекты, посылал их благотворительным фондам. Потом ждал ответа. Ответ при ходил-всегда это был отказ, выраженный в очень вежливой форме...
-Но я знаю НПО, которые процветают,-попытался я возразить.
-Ты прав, но это, как правило, те НПО, которые стояли у истоков этого движения. Как только распался Советский Союз, его республики попали в область зрения международных благотворительных организаций. Те, кто создали НПО в то время, стали стричь купоны. Но эта эйфория международных организаций скоро сменилась холодностью и недоверием. Говоря
по правде, в этом были повинны наши НПО, которые попросту кидали фонды, получали гранты и
клали деньги себе в карман вместо того, чтобы осуществлять проекты. Так что «процветающие
НПО», как ты выразился, это именно те, которые зарекомендовали себя хорошо у спонсоров, или те, кто воровал меньше, чем НПО-кидалы...
-О, это мучительный процесс,- Михаил откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди,-ты пишешь проект, ломаешь голову над каждой строчкой, каждым словом, удалось ли тебе убедительно сформулировать свою мысль, идею. Потом ждешь, ждешь ответа, потому что альтернативы нет, есть только перспектива опуститься на дно, к алкашам и забулдыгам. Они пьют,не просыхая, не имея мужества смотреть трезвыми глазами на ужасную реальность, их в большинстве своем породили безработица, кризис, неимение будущего. И это кратчайший путь к смерти. Ядовитая водка, наводнившая наш рынок, завершает процесс деградации и ведет тебя на тот свет.
-Может быть, правительство таким образом решает проблему безработицы, - с горькой усмешкой продолжил Михаил,-сначала оно деклассировало этих людей, лишило их работы, потом щедрой рукой предоставило в их распоряжение ядовитую водку, которая косит не хуже чумы. Нет человека, нет проблемы... Хотя тут, мне кажется, в большей мере повинна жажда миллионных прибылей наших спиртных магнатов. Они ввозят за гроши технический спирт, подвергают его кое-как очистке, если это можно назвать очисткой, потом выбрасывают этот яд на рынок...
-Но что это мы все о мрачном, - Михаил потянулся к графину, -наполним наши стаканы благородным вином, даю гарантию, что оно не отравит нас, как тот спирт, от которого в лучшем случае слепнут, а в худшем-играют в ящик, хотя,хоть убей, не знаю, который из этих случаев худший, а который лучший.
-Твое здоровье,-он поднял свой стакан,-твое здоровье,брат, помнишь, какие пиры мы закатывали здесь?! Вино лилось рекой, столы ломились от яств...
-Твое здоровье,-я осушил свой стакан.
-Миша, ты ничего не сказал о том, что... с тобой случилось, - прервал я молчание, воцарившееся за столом. Эта мысль не давала мне покоя, должен признаться, рассказ Михаила ни в коей мере не проливал свет на то,что с ним произошло.
-Всему свое время. Вашему брату, жрецам пера, необходимо терпение,-с усмешкой возразил он.-Я читал твои статьи. Ты здесь проездом, собираешь материал?Я видел, как ты что-то писал в своем блокноте.
-Да, я был в Гардабани.
-Очень трудно после благополучия окунаться в бедность,-через некоторое время продолжил Михаил свой рассказ,-раньше бытовые дела тебя не касались, ты приходил домой, давал деньги жене и был вне хозяйственных забот. В дни бедствий наступает другая пора,
идиллия исчезает с потерей работы. Жена ворчит, в доме начинаются ссоры. Аппетиты прежние,
как и во времена изобилия, но средств уже нет...
Мой сын был одним из лучших в своей школе. Это случилось, дай Бог памяти, в каком он был классе?-на минуту задумался Михаил,-ах, да, в десятом. Троих лучших учеников десятых классов из его школы послали в Англию на лето при финансовой поддержке одного из местных фондов. Поехали не лучшие, а троечники. Один – чей-то внук, другой - чей-то сын, третий-уже не помню,кто. В тот злополучный день сын пришел домой и спросил меня: «Отец, зачем я учусь, нужно ли вообще учиться? Все равно во всем побеждают чьи-то дети, чьи-то внуки...”
Мне стоило большого труда убедить его продолжить учебу... Случай же с поездкой в Англию великолепная иллюстрация того, каким злом оборачивается такая основанная на коррупции «благотворительность». В тот день я дал сам себе клятву вырвать мою семью из этой страны, дать сыну образование там, где он сможет проявить свои способности.Я сдержал свое слово, Ладо, я сдер жал его,-он наклонился над столом, торжествующе глядя мне в глаза.
Вскоре его порыв угас, он откинулся на спинку стула, в глазах появилась тоска.
-Но какой ценой, Господи, какой ценой,-горестно пробормотал он.
Усилием воли он справился с волнением и продолжал почти ровным голосом.
-О чем я говорил? О потраченных даром годах, когда я занимался НПО. У меня было несколько хороших проектов. Один из них касался защиты окружающей среды - рыбной популяции Куры. Помнишь,какие сазаны ловились у нас? Усачи, сомы, все было в нашей реке. Всю эту рыбу извели браконьеры, бьющие рыбу током. Каждый из них платил экологической полиции,и та закрывала глаза на эти преступления. Действовал принцип поступления денег снизу вверх, от нижних структур власти к верхним. Полиция часто приезжала на Куру, отнимала у бедных рыбаков, большей частью пенсионеров, которые ловили рыбу для пропитания, удочки,спиннинги. Случалось, в это время мимо полиции на надувных лодках проплывали браконьеры, служители порядка закрывали на это глаза, они продолжали штрафовать несчастных. Большей подлости властей трудно себе представить. Пенсионеры вели полуголодное существование, назначенная им правительством пенсия целиком уходила на уплату штрафа. Руками полицейских правительство изымало у несчастных те жалкие гроши, которые незадолгодо этого само выдавало им. Но как выдавало, какой ценой получали пенсию старики? Сотни людей в очередях, часами простаивание в ожидании грошей, в холод, в жару, в любую погоду. Скольких из них увозили кареты «Скорой помощи» прямо из очередей с инфарктами и прочим, они просто не могли выстоять до конца в этих проклятых очередях. И,как завершающий акт этой трагедии –появление негодяев, одетых (не знаю, в силу какого недоразумения) в полицейскую форму,и ограбление
плачущих стариков…
Помнишь нашумевшую историю о смерти ребенка рядом с Мцхетой? Охрана Шеварднадзе
била током рыбу, кажется, они бросили кабель под напряжением в Куру. Рыбу били, надо полагать для своего благодетеля, он,по слухам, большой любитель «цоцхали». Под напряжение попал купавшийся ребенок.
Хотя, какое мне дело до правительства? Что бы оно ни вытворяло, какими бы постыдными дела ми ни занималось. Я коснулся его только потому, что встречал немало глупцов, связывающих свои надежды на лучший завтрашний день с тем или иным политическим лидером. Хорошее, заботящееся о людях правительство я не видел и,наверно,никогда не увижу. Вообще, мне кажется, мужчине не к лицу ругать правительство, сваливать на него свои беды. Мужчина, если он мужчина, при любом правительстве должен обеспечивать свою семью. Я заговорил об этом только потому, чтобы показать свое неверие в завтрашний день, чтобы доказать всю бесперспективность моего тогдашнего существования. И я сделал то, что сделал...
Миша закурил сигарету, затянулся, выпустил дым в потолок, после чего продолжил рассказ:
-Когда я сказал, что бесцельно потерял несколько лет, занимаясь общественной деятельностью, я немного покривил душой. Там я научился писать проекты. Готов спорить, ты сейчас подумал вот о чем: «Если ты научился писать проекты и это были действительно хорошие проекты, то почему они не финансировались?» Ведь ты это подумал?
Я кивнул головой.
-Потому что даже получив твой хороший проект, фонд боится оказаться кинутым тобой. Он делает запрос о твоем НПО, спрашивает о тебе у «стоящих у истоков НПО», как я их назвал. Те поливают тебя грязью, видя в тебе конкурента в кормушке, именуемой фондом. В итоге проходит их проект, даже если он хуже твоего.
-А в Тбилиси?! В Тбилиси ведь тоже есть филиалы разных фондов?! - спросил я.
-Вздор, чистой воды вздор. Ты что, забыл, как директор одного из тбилисских фондов выдал премию в несколько тысяч долларов своей жене, тем самым просамолетив профессоров, участвовавших в конкурсе? Грант предназначался тому, кто сделает лучший перевод
«Левиафана» Бэкона с английского на грузинский. Так там, как выяснилось, благоверная директора вообще плавала в английском. Она перевела это произведение с русского на грузинский, воспользовавшись русским изданием «Левиафана» коммунистических времен. Это доказали, сравнив русское издание с переводом. У цензоров того времени была прескверная манера кромсать, добавлять отсебятину в пропагандистских целях в произведения тех или
иных авторов...
Так что, если у тебя нет родственника-директора фонда, то тебе нечего рассчитывать на
финансирование. Заводить же с ними знакомства, искать их покровительства, пресмыкаться перед
ними у меня не было ни умения, ни желания.
В этот момент к нам подошла Вика. На вопрос, нужно ли нам еще что-нибудь, мы ответили отрицательно.
-Одним словом,-снова заговорил Миша, когда Вика удалилась,-у меня не было ни одного шанса сделать ничего стоящего здесь. А я дал слово сыну, как уже говорил. Моя деятельность в НПО натолкнула меня на мысль, принесшую мне крутые бабки…Ты видел фильм «Гладиатор»?
-Да,-ответил я, несколько удивленный вопросом.
-Это самый лучший фильм из всех фильмов, снятых о Древнем Риме. Ты помнишь схватку с тигром? Так вот, как бы она ни была похожа на схватку человека со зверем, в действительности это всего лишь спектакль, иммитация, хотя и очень профессионально поставленная. Не спорю, тигр там даже получает в один момент удар щитом, если только это не монтаж. Но даже если это не монтаж, то в лучшем случае тигр там раздражен, но не разъярен, как бывает разъярен раненный зверь...
При просмотре фильма у меня появилась идея провести настоящий гладиаторский бой с хищником. Я написал проект, где предлагал себя в качестве гладиатора против леопарда.
-О чем ты говоришь, какой бой?! - пробормотал я.
-Именно, бой со зверем,-его явно забавляло мое замешательство.
- На Западе два основных увлечения, об этом можно судить по программе «Дискавери»-это динозавры и история Древнего мира, в которой Рим с его гладиаторами занимает одну из первых строк...
Я рассуждал так: в Абхазии я был много раз на волосок от смерти. Я мог погибнуть и оставить сына сиротой просто так, за здорово живешь. Скажу без хвастовства, словами великого Бернса, я там «штыка не боялся и с пулей дружил». Так почему бы мне, черт побери, не рискнуть жизнью, пусть даже погибнуть, но погибнуть с пользой для семьи, дать сыну шанс пробиться в жизни, использовать свой талант, знания. Ведь у нас талант без денег-пустой звук и больше ничего. Как тут не вспомнить поездку учеников-лодырей в Англию, о которой я говорил. Пойми, это был выход для меня, когда я говорю “погибнуть с пользой для семьи” - эти слова лучше всего отражают мое состояние в те дни. Разве тогда я не погибал?!Разве это не верная дорога к смерти, которую слишком мягко называют депрессией?!Каждый новый день без работы, без шанса изменить жизнь, без будущего, сжигающий у тебя энное количество нервных клеток. Жизнь,
при которой перспективы Томаса Магриджа показались бы королевскими против твоих, разве это
жизнь?! И за всем этим только одна дорога-начать пить гнусное, дешевое пойло, ибо на дорогое нет денег, разве это не вернейший путь на тот свет?!..
Динозаврами и Древним Римом, наверно, увлечены те, чей быт устроен. Эти люди имеют капитал, им хочется острых ощущений.В неблагополучных кварталах, где люди заняты поисками куска хлеба, вряд ли людям до динозавров и Древнего Рима. Но что это меня тянет философствовать?! Счастье мое, что там так популярен Древний Рим, благодаря этому мой сын учится в университете в Штатах. Я сдержал свое слово. Сейчас я не жалею о своих увечьях, вернее, конечно же, жалею, но в такие моменты успокаиваю себя тем, что если бы я не сделал того, что сделал, я наверняка свихнулся бы или спился... Все было бы хорошо, если бы не Леван, -голос Михаила задрожал при этих словах.
Упоминание нового имени нашло отклик в моей душе. Тоска, время от времени прорывавшаяся у Михаила, вызывала у меня смутные предчувствия, что трагедия не ограничилась одними увечьями моего друга, она приняла еще большие размеры, затронула
судьбы других людей. Тот, кто проводит свою юность в постоянных потасовках, а в молодости идет добровольцем на фронт, не будет так горевать о внешности. Нечто подобное мы испытываем, проходя через чужой незнакомый двор.М ы предполагаем, что там может находиться свирепая собака и, когда она бросается на нас, вздрагиваем, хотя и ожидали ее появления.
-Ты должен помнить Левана, моего друга, моего однокурсниа,-сказал он.
-Да, - прошептал я, предчувствуя беду.
Мне вспомнился Леван. Познакомились мы в Сочи, где отдыхали в ознаменование окончания института: я со своими однокурсниками, Миша -со своими. Веселый парень, настоящий заводила, он напоминал Михаила. Помню, глядя на них, я думал о том, что сходство
характеров порождает настоящую дружбу.
-Леван был моим лучшим другом,-прервал мои воспоминания Михаил, - я не мог действовать, держа его в неведении относительно того, что затевал. У нас не было тайн друг от друга. Я посвятил его в мои планы, более того, прочел ему проект... Зачем я это сделал?! Сейчас он был бы жив, понимаешь ты это или нет? - он вперил в меня горящий взор.
-Когда он прочитал проект,-продолжил, немного успокоившись, Михаил,-первыми же словами Левана были: «Бой не с леопардом, а со львом, и нас будет двое!»- Леван загорелся желанием вступить в драку.
Я из кожи лез, отговаривая его, превращал мою каверну в легких чуть ли не в рак, говорил, что все равно не жилец на этом свете, что обречен. Леван только улыбался в ответ с непреклонностью человека, принявшего твердое решение: «Мы вместе победим или погиб-
нем, вернее, в любом случае мы победим, потому что наши семьи будут обеспечены,»-он, как и я,
сидел на мели.
После долгих споров я внес поправки в проект так, как он хотел. Убрал леопарда, вписал льва, написал, что два человека будут биться с ним насмерть и что сделают это за миллион долларов...
|
