Когда Галина Федоровна обнаружила, что Даша снова ждет ребенка, ее неудовольствие достигло максимума. Все это время она не оставляла попытки заинтересовать Нику Мариночкой, как она ласково называла дочь своей закадычной подруги. А тут второй ребенок! Со временем притихшие “военные действия” разгорелись с новой силой. К тому же вторая беременность у Даши протекала значительно тяжелее. К довершению ее бед Михаила Васильевича перевели в Москву проректором одной из многочисленных военных академий. Родители с тяжелой душой оставляли дочку – все-таки, несмотря на то, что последние пять лет она жила отдельно от них, они в любой момент могли придти к ней на помощь, а теперь им предстояло жить в разных городах, отделенных друг от друга двумя часами лета. Прощаясь, Михаил Васильевич снова повторил свои
слова:
- Где бы мы ни жили, помни, дочка, наш дом всегда будет пристанищем для тебя и твоей семьи.
Она договорилась, что к моменту родов Надежда Павловна приедет и поможет Даше в первое время. Но жизнь слегка нарушила их планы. За две недели до ожидаемого срока Даша
упала – полезла на табуретку, чтобы достать с верхней полки кастрюлю, в этот момент у нее закружилась голова. Случайно вошедшая к ним соседка, увидев лежащую на полу женщину на
сносях, набросилась на свекровь:
- Ты что, с ума сошла, Галя, куда ты смотришь, помоги ей встать.
- Ничего страшного, полежит и сама встанет, не маленькая, - спокойно ответила Галина Федоровна.
Соседка помогла Даше подняться и, заметив расползающееся кровавое пятно, тут же вызвала скорую помощь и сама же отвезла ее в роддом. Как назло, Ника в это время находился в командировке.
Ванечка родился раньше срока слабеньким, а у Даши начался сепсис. Две недели она находилась между жизнью и смертью, а потом еще долго поправлялась. Срочно приехавшие родители, отозванный из командировки Никуша не отходили от ее палаты ни на шаг. Общая тревога сблизила их больше, чем предыдущие годы. Михаил Федорович уехал только тогда, когда опасность окончательно миновала.
Когда через два месяца Дашу наконец-то выписали из больницы, их семья уже была владетельницей новой четырехкомнатной квартиры, в которой Ника начал ремонт. Он хотел, чтобы до окончания ремонта Даша с детьми пока пожила в старом доме, но жена была категорически против.
- Я столько времени ждала этого момента, что больше не могу терпеть ни минуты.
В доме у Галины Федоровны она так больше никогда и не была. С быстрым проведением ремонта помог Михаил Васильевич, он же и прислал мебель. Принять помощь от тестя Ника с трудом согласился. Во-первых, он не хотел, чтобы Даша и дети испытывали неудобства от незавершенности квартиры, а во-вторых, случилось событие, которое потребовало деньги, накопленные на мебель, использовать по другому назначению.
Гия и та самая Мариночка, которую Галина Федоровна так настойчиво сватала ему, решили пожениться.
- Твой брат хочет жениться, а ты так спокоен.
- Я очень рад этому событию. Я приветствую и поддерживаю его решение, - парировал на нападки матери Ника. – А я-то чего должен волноваться. Женится Гия, а не я.
-Ты что, ничего не понимаешь, - кипятилась мать.– Гия не может привести Мариночку в наш дом.Как они там будут жить?
- Как мы с Дашей жили, так и они будут, - невозмутимо отвечал Никуша.
- Мариночка – девушка очень нежная, застенчивая. Она не сможет спать со мной в одной комнате.
- Ничего страшного, Даша смогла, и она сможет.
- Мариночка не такая, она выросла совсем в других условиях. Она не привыкла к неудобствам. Ты должен что-то сделать, - настаивала Галина Федоровна.
- А я-то что должен сделать, - удивился Ника.
- Ну, как ты можешь спокойно спать в таких хоромах, когда твоему брату прилечь негде. Ты должен уступить свою квартиру, а вы возвращайтесь обратно. Когда-нибудь подойдет городская очередь, и получите снова, - предложила мать.
- Ну, уж нет, я очень люблю своего брата и его будущую жену, но только пусть они сами дожидаются квартиры от города, - возразил сын.
Они долго спорили, никто не хотел уступать. Даша, видя, что муж тверд в своем решении, в этот спор не вмешивалась. Наконец, пришли к соглашению – Ника пообещал построить молодоженам кооперативную квартиру. Так что все его накопления пошли на взнос на трехкомнатную квартиру. Пришлось еще и подзанять.
Квартиру получили, свадьбу сыграли. Мариночкины родители тоже помогли, да и сумма, вырученная от продажи комнаты Галины Федоровны, тоже пришлась кстати, но все же долг Ника выплачивал еще несколько лет, хватаясь за любую подвернувшуюся работу.
А с Галиной Федоровной после появления новой невестки случилась метаморфоза. Она сталачаще бывать у Ники в доме, посвящала много времени внукам, а главное, начала хвалить Дашу. Теперь уже из разговоров получалось, что Даша – ее любимая невестка и таковой была всегда. Мариночку она, правда, не ругала, но поминала очень редко, а однажды проговорилась, что та недовольна всем тем, что делает свекровь, все сделанное и приготовленное Галиной Федоровной бракует, Гие закрутила голову так, что он кроме своей жены ничего не видит.
Время шло, дети росли. Как-то Галина Федоровна сделала попытку переехать жить к
старшему сыну, но тут Даша, вспомнив все то, что ей пришлось пережить вначале своей
семейной жизни, и поняв, что второй раз она такое испытание не сможет выдержать, сказала свое “нет”.
- Ты мне ставишь условие? – холодно спросил Ника.
- Нет, я тебе никаких условий не ставлю, просто предупреждаю, что уже не так молода и нервы у меня уже не те, что в двадцать лет. Я просто заберу мальчиков и уеду к своим. Но решать тебе. Я нисколько не собираюсь влиять на твое решение, - твердо повторила женщина.
- Кто тебе даст увезти мальчиков, - только проворчал недовольно муж, но разговор о переезде свекрови больше не поднимался. Галина Федоровна после того случая какое-то время, обидевшись на сына и невестку, не появлялась у них, но спустя месяц-другой неприятный инцидент забылся, и все потекло по-старому. А в остальном жили очень дружно.
А потом наступили девяностые годы, жизнь в государстве и в каждой отдельной семье начала рушиться как карточный домик. Остановился огромный завод, на котором работал Ника, и тот остался без работы. У Ники были золотые руки и светлая голова, он начал искать выход из создавшего положения, хватался то за одно дело, то за другое. Семья не голодала, но уверенности в завтрашнем дне, в надежности положения не было. Хотелось чего-то более прочного. Дашин институт не закрылся, но работал в тлеющем режиме, на те копейки, или купоны, как тогда называли деньги, которые были в ходу, которые изредка давали на работе, можно было
купить только пару буханок хлеба. Уроками подрабатывать она тоже не смогла, так как ее древнеславянские языки никому даром не были нужны, да и французский, которым она владела в совершенстве, тоже был не очень востребован. Изредка перепадали переводы от подруги, которая работала в торговой палате, но это было так редко, что их и во внимание можно было не брать. Родители звали их в Москву, но там тоже царили развал и неразбериха. Михаил Васильевич оказался на пенсии. Даша не хотела их утруждать своими проблемами, да и Ника даже мысли не допускал покинуть любимый Тбилиси.
- Ничего, справимся. Другие же живут, и мы проживем, - успокаивал он жену. – Мы еще не старые, есть силы, справимся.
А потом Даша с подругой, у которой муж раньше работал мастером в прачечной и при творящейся неразберихе умудрился “прихватизировать” две стиральные машины, решили организовать частную прачечную. И организовали. Сперва у себя в подвале сами стирали, сами гладили, сами вели бухгалтерию. Ника помогал с ремонтом оборудования, и
даже подросший Сандрик принимал участие в бизнесе матери - развозил белье на стареньком отцовском “Москвиче”. У Даши оказались организаторские способности. Она так смогла раскрутить начинание, что вскоре сняла отдельное помещение, а потом открыла филиал в центре города и планировала организовать целую сеть в разных районах. Ника в случае необходимости всегда помогал жене, но работать продолжал в маленькой фирме, организованной другом. Он постоянно шутливо отклонял ее предложения присоединиться к “семейному бизнесу”:
- В сегодняшнем неустойчивом мире мы так подстраховываем друг друга – если твой бизнес прогорит, то мой останется, и наоборот, если прогорит мой, ты будешь на плаву, и семья выживет.
Но если у Даши дела продвигались хорошо, то у Гии с Мариной бизнес не получился. Они открыли шикарный магазин в центре города, но торговля не пошла, люди не покупали дорогие вещи, предпочитая одеваться на базробе. Единичные покупатели не могли покрыть расходы, и вскоре предприниматели оказались без квартиры, которую банк забрал за долги. Галина Федоровна с плачем рассказала печальную историю про незадачливых бизнесменов
и в конце попросила старшего сына разменять свою квартиру, чтобы брат не оказался на улице. Даша квартиру менять не согласилась, а предложила дать деньги, которые она собирала на открытие нового филиала, чтобы деверь купил себе небольшую квартиру. Но, к счастью, все утряслось. Гия с женой переехали жить к Марининой матери, а Галина Федоровна перебралась к старшему сыну. Даша заранее настроила себя на то, чтобы игнорировать любые выпады свекрови, но оказалось, что Галина Федоровна действительно изменила свое отношение к старшей невестке. В этот раз она стала для нее настоящей помощницей, взвалив на себя заботы по дому и детям, чтобы Даша спокойно могла заниматься своим “банно-прачечным цехом”, как в доме шутливо называли ее предприятие.
Все было хорошо, и тут у Ники случился инфаркт. Все заботы, все неприятности, все то, что еще вчера казалось таким важным, отошло даже и не на второй план, а куда-то так далеко, как будто это было в прошлой жизни. Оно и было в прошлой, доинфарктной жизни. Тогда, в зимние вечера, сидя возле больного, Даша почувствовала, как хрупка человеческая жизнь и как она бесценна. Сколько усилий нужно, чтобы создать эту жизнь, вырастить, сохранитьи как легко она может оборваться. Общими усилиями врачей и родных Нику в тот раз выходили.
Даша присела на стул рядом с кроватью мужа. Тот протянул ей молча руку, переплел с ее пальцами и тихо сжал их. Даша повторила его пожатие. Вчерашний приступ, происшедший в ее отсутствие, напугал ее и, будучи уверенной, что в ее присутствии с мужем ничего плохого не может случиться, тихо сказала ему:
- Знаешь, я решила, пока тебе не будет хорошо, отсюда никуда не выйду. Работа подождет, ребята справятся без меня.
От этих слов у Никуши лицо сразу просветлело, как будто и он верил в могущество ее присутствия. Муж снова ласково сжал ее пальцы. Они тихо, чтобы не мешать другим, принялись обсуждать будущее мальчиков, строить планы на лето.
- Даша, ты, пожалуйста, если что, маму не выгоняй, пусть она с тобой живет, - неожиданно попросил Ника.
- Как тебе не стыдно, Ника! Какие еще “если что”! Никаких “если что”, - возмутилась Даша. – И вообще, мы с тобой столько лет вместе, и как ты только можешь предположить, что я могу так поступить. Конечно, Галина Федоровна будет жить с нами. И ты будешь с нами жить, - с нажимом добавила она.
- Буду-буду, но только ты маму не оставляй, - улыбнулся муж.
- Не оставлю я твою маму. А ты мне всякие гипотетические разговоры брось. Ты мне обещал жить до 90 лет. Вот и выполняй свое обещание. А то вы, мужчины, обещать мастера, а как доходит до выполнения обещаний – сразу же в кусты, - попробовала все обернуть в шутку Даша.
- А я от своих слов не отказываюсь, - снова улыбнулся Ника и вдруг замолчал.
Даше даже показалось, что он задремал. Во всяком случае, глаза у него были прикрыты.
- Какое-то странное ощущение. Как будто на мгновение останавливается сердце, и я раждый раз жду, будет ли следующий удар. Потом три удара и опять нет следующего. И опять я жду, будет ли он, - ясно сказал Ника.
Даша взглянула на монитор, который наглядно продемонстрировал ей слова мужа. Три удара – и обрыв синусоиды. Потом снова три удара, и снова обрыв. Женщина бросилась за врачами. И началось…
Уколы, кардиограмма, снова уколы, капельница. И снова кардиограмма, и снова уколы. На мониторе уже нет провалов, но зато началась такая свистопляска, что даже не верится, что сердце можетработать с такой частотой.
Даша стояла у изголовья и держала Нику за руку, пытаясь через эту тоненькую связь передать ему свою силу, задать ему ритм своего сердца. Она ничего не видела вокруг – только эту бешено скачущую на мониторе синусоиду. На мгновение оторвавшись от нее, Даша увидела в палате Гию, который стоял с другой стороны кровати. Она кивнула ему и тут же опять отвернулась к мужу. Про себя она повторяла только одну фразу: “Господи, сделайтак, чтобы все было хорошо”.
- Даша, выйди отсюда. Ты нам мешаешь, - приказал ей Шалва.
Даша вышла в коридор и начала мерить его шагами из конца в конец. Сколько это продолжалась, она не помнит. В какой-то момент она потеряла счет времени, а когда очнулась, поняла, что стоит на коленях в углу коридора и молится всем известным ей святым и покровителям больных и страждущих об окончании приступа у Никуши. Она и на секунду
не могла подумать, что приступ может иметь какой-нибудь страшный конец. Потом в ее возбужденном мозгу пронеслась мысль: “Я стою здесь, а ему там без меня плохо. Я должна быть рядом и поддерживать его”.
Она бегом вернулась в палату и встала в ногах у мужа – ее место рядом с ним было занято врачами. Вдруг Ника открыл глаза, нашел Дашу взглядом и спросил:
- Я что, ухожу?
- Нет, конечно, нет, - горячо возразила женщина, но тот ее уже не слышал, снова впав в беспамятство.
Даша вцепилась в спинку кровати так, что у нее свело судорогой пальцы. Вдруг она почувствовала,как ее кто-то легонько тронул за плечо. Обернувшись, она увидела Сандрика, рядом с ним был Ванечка, а дальше стоял Михаил Васильевич.
- Папа, - охнула от неожиданности Даша. – Вот видишь, что случилось. А как ты догадался?
- Мама, мы позвонили дедушке, и вот он сегодня прилетел. Мы правильно сделали? – спросил Сандрик.
- Правильно, правильно, - сказал Михаил Васильевич и обнял дочку, а она, ощутив себя вдруг маленькой девочкой, прижалась к нему, как в детстве, в надежде на его всемогущество. А он, опять же, как в детстве, гладил ее по спине и тихонько приговаривал:
- Все будет хорошо, все будет хорошо.
- Все, - раздался голос Шалвы, и он быстро вышел из реанимации, за ним молча вышли остальные врачи.
Даша взглянула на монитор. На экране, где мгновение назад синусоида отплясывала свой бешеный танец, теперь была тонкая сплошная линия. Отец обнял дочь за плечи, но она высвободилась из объятий, шагнула к кровати, опустилась на колени перед мужем, взяла его руку, стала пожимать ее, как еще недавно, всего два часа назад, Ника пожимал ее руку. Но вместо ответного пожатия – ничего… Рука мужа была безжизненно тяжелой. Даша отпустила руку, та безвольно упала, свесившись с кровати. Женщина бережно подняла руку любимого человека, пристроила ему на грудь и ласково погладила. Потом медленно отошла к окну. Краем глаза она заметила, как Ванечка беззвучно плакал у деда на груди, а Сандрик стоял рядом с застывшим, каким-то каменным лицом.
В голове было пусто. Ни одной мысли. Сознание еще не было готово принять страшную действительность. Наступило какое-то тупое оцепенение. Хотелось кричать, даже не просто кричать, а по-волчьи выть от отчаяния, от беспомощности, оттого, что не можешь ничего изменить в данной ситуации. Но кричать было нельзя. Рядом находились еще семь человек, чьи души все так же между жизнью и смертью, и никто из них не должен был догадаться, что рядом только что отлетела душа восьмого из них.
“А, может, вскочить на подоконник и вниз. Высота достаточная, двор каменный. Одно мгновение, и больше никаких проблем не будет”, - мелькнула провокационная мысль. Она сделала еще один шаг к окну. И вдруг ощутила, что не одна – с обеих сторон стояли Сандрик и Ванечка, а сзади от всего остального мира их прикрывал Михаил Васильевич. Даша прижала к себе головы сыновей, поцеловала их и вышла из помещения.
Шалва завел ее к себе в кабинет. Выглядел он очень уставшим и расстроенным. Он усадил Дашу, измерил ей давление, потом дал выпить какое-то лекарство.
- Все будет хорошо, - произнес он успокаивающе.
- Да уж, куда лучше, - горько усмехнулась женщина.Шалва только беспомощно развел руками, но Даша его уже не видела. У нее перед глазами мелькали картины, начиная с данного мгновения в обратной последовательности. Как будто время взбесилось и повернулось вспять. Или как на кинопленке, если ее запустить на перемотку…
