Та же комната, те же лица. АКТРИСА - Масне. “Элегия” (опускает смычок на порванные струны). Из граммофона сквозь хрип и шипение старой пластинки прорываются музыка и голос Шаляпина.Стучит метроном. О… безвозвратно прошли светлые дни, Чистой и прежней любви… Где же ты май, полный грез… Покупатель становится сзади актрисы, руку с пистолетом кладет ей на плечо. Игла на пластинке заскакивает, и мелодия повторяется. АКТРИСА - Вот и все. Круг завершился. Лопнула струна, и граммофон споткнулся (останавливает метроном и пластинку). Я готова…. Стреляй. ПОКУПАТЕЛЬ – Может, что-нибудь еще сыграешь? АКТРИСА (тихо) - Тебе понравилось? ПОКУПАТЕЛЬ - Да. Ты могла стать хорошей виолончелисткой. АКТРИСА - Родители тоже так считали, но я мечтала о другой жизни и отнесла документы не в консерваторию, а в театральный вуз. ПОКУПАТЕЛЬ - Сцена есть сцена. АКТРИСА - Нет. Зал консерватории, это совсем другой зал. Он по-другому дышит, по-другому слушает, чувствует по другому. Туда приходит не плоть, но души. Они рассаживаются поодиночке, вбирают в себя музыку и воспаряют… На исполнителя им плевать. Там нет живого контакта. Музыка - один из самых великих обманов. Звук - не слово. Он не содержит смысла, а стоит услышать бетховеновское (поет) соль, соль, соль, ми…фа, фа, фа, ре… В голову лезут бог знает какие мысли о жизни и смерти. ПОКУПАТЕЛЬ - Ми бемоль. АКТРИСА - Какой бемоль. ПОКУПАТЕЛЬ (поет) - Соль, соль, соль, ми бемоль… Если сыграть - ми, будет лажа, и ни одна душа в зале не воспарит. АКТРИСА - Ты прав. Поэтому я ушла в театр. Там публика проще. Фальшь в полтона никто не расслышит. Плоть приходит на зрелище как в Колизей. И я этой плотью умею управлять. Умею заставить плакать, смеяться, страдать. Сотни людей дышат одним дыханием. Живые человеческие чувства наполняют зал, и тогда начинаю парить я… А ты кем стал? ПОКУПАТЕЛЬ - Пока никем. АКТРИСА - У тебя хорошие данные. Если б рос со мной, я бы из тебя сделала актера. Хочешь, напишу рекомендательное письмо ректору театрального института? Напишу, что это моя последняя воля, посмертная просьба. Напишу, что ты мой сын. Представляю, сколько вокруг этого будет сплетен! Ну, ты согласен? ПОКУПАТЕЛЬ - Да. Мне всегда хотелось быть на тебя похожим. АКТРИСА - Договорились (берет бумагу, что-то быстро пишет). Так…. Это рекомендация. Что еще я должна написать? А!…Завещание. Плохо, что нет свидетелей заверить мою последнюю волю. ПОКУПАТЕЛЬ - А я? АКТРИСА - Твоя подпись не будет действительной. Я решила все оставить тебе. Ты не против? Мой утробный сын мотается с отцом по морям и океанам. А утробной дочери это барахло ни к чему. Будут проблемы, обратись в графологическую экспертизу. Они подтвердят и почерк, и подпись (берет еще один лист, пишет). ПОКУПАТЕЛЬ - Ты слишком щедра. Я не стою этого. АКТРИСА (читает)- В моей смерти прошу никого не винить. Наверно, я могла бы сделать для тебя больше (становится на колени). Прости, сын. Не держи на меня зла. И от меня прощение прими за грех убийства родителей. Все. Я готова. ПОКУПАТЕЛЬ - Подумай. Может, еще какая просьба есть. АКТРИСА - Да, чуть не забыла. Передай привет твоей матери. Той, что тебя родила и воспитала. И благодарность мою передай. Она тебя любит? ПОКУПАТЕЛЬ - Любила. Мама много болела. Мне было восемнадцать, когда она умерла. АКТРИСА - Она была красивой? ПОКУПАТЕЛЬ - Слишком. А красивым, говорят, бог счастья не дает. Глаза огромные, голубые. Родинка справа на щеке и косы как лен. Она эту косу с собой в могилу унесла. Хотел отрезать на память, а мне сказали - грех. Перед сном она пела “Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни…” Потом я целовал ее в родинку, и мне снились красивые цветные сны. Мама умерла, и я перестал видеть цветные сны. А еще, когда она волновалась, вдруг начинала говорить с акцентом - непонятно каким. Психиатры объяснили - это генетическая память. АКТРИСА - Какая знакомая история!… Кем она была? ПОКУПАТЕЛЬ - Учительница. АКТРИСА - У меня есть время еще на одну просьбу? ПОКУПАТЕЛЬ - Конечно. Я никуда не спешу. А пули летят очень быстро (задирает на себе рубашку, показывает шрам на левом боку). Не знаю, откуда она прилетела, зачем. Точно знаю, что она была не моя. Шел по улице, и вдруг обожгло что-то. Будто оса ужалила. Я даже почесал через рубаху это место, а потом вижу - кровь. Хирург сказал - “еще полсантиметра, и ты парень - все! Груз двести!”. АКТРИСА - Что за чушь! Почему груз, почему “двести”. ПОКУПАТЕЛЬ - Это особый “тайный” шифр генералов. Враги не должны знать, что человек превратился в труп. А став трупом, он, естественно, становится грузом. Только что сам ходил, говорил, мечтал. Чем-то болел. Чего-то хотел, заботился о себе. И вдруг все разом кончается. Плоть без жизни очень тяжелая. Надо куда-то нести, везти… Конечно, груз! А что еще? АКТРИСА (щупает пальцем его шрам) - Значит, я тоже превращусь в “груз двести”? В обузу? ПОКУПАТЕЛЬ - Нет. Ты другое дело. Мы с тобой душами повязаны. Говори свою просьбу. АКТРИСА - Я могу попросить все, что хочу? ПОКУПАТЕЛЬ - Все, что не нарушит моих планов. АКТРИСА - Не волнуйся. Планов не нарушу. Я буду отличным грузом “двести”. Во мне и веса-то всего ничего. Хотя вряд ли ты меня куда-нибудь понесешь. Ложись, пожалуйста, на диван. ПОКУПАТЕЛЬ - Зачем? АКТРИСА - Ложись. Это последнее желание, и оно не нарушит твоих планов. Покупатель с неуверенность ложится на диван. АКТРИСА (достает из косметички карандаш, рисует у себя на щеке черную родинку). - Я хочу спеть тебе колыбельную. Потом ты поцелуешь мне родинку, и, может быть, когда-нибудь я явлюсь тебе в цветном сне (кладет его голову к себе на колени, поет): “Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни! Птички замолкли в саду, рыбки уснули в пруду, в лунный серебряный цвет, каждый листочек одет, глазки скорее сомкни,… спи моя радость,…” (гладит его по голове). ПОКУПАТЕЛЬ ( кричит) - Хватит! Заткнись! Это не твоя песня! Ты не имеешь на нее право! АКТРИСА - Не кричи на меня. Какая - никакая, я все же тебе мать. Зачала тебя я, а не она. Она таскала в себе мертвую плоть, пока твоя душа, мною зачатая, не вселилась в ее ребенка. Никто не имеет право отказать спеть своему ребенку одну единственную колыбельную!… Пожалуйста, позволь мне попеть. Потом ты поцелуешь мне родинку, и, может быть, не захочешь меня убивать. А?… Давай поживем немножко вместе. Может, я тебе понравлюсь. Я уже не такая молодая. Этот подлец, крошка Цахес хотел справить мой юбилей! Наверно он прав, я уже старая. Плоть моя присмирела до противного. Я уже целый год не пользуюсь тампаксом. Можешь не волноваться, любовников в дом водить не буду. Мы будем жить дружно. Я сделаю все, чтоб ты меня полюбил. Ну хоть немножечко, хоть самую малость. Или даже не люби. Просто живи рядом со мной. Твоя плотская мать на небесах будет довольна, я уверена. Она будет молиться за тебя там, а я здесь приглядывать. Думаешь, мой принстонский муж очень любил меня? Нет. Ему нужно было мое молоко. Потом он окреп и улетел. Мне не жалко. Пусть живет, как хочет. И ты можешь жить, как хочешь. Если у тебя есть пороки - не стесняйся. Это моя вина. Ты имеешь на них право (подходит к нему, обнимает его голову). У тебя есть пороки? Покупатель молчит. АКТРИСА – А, может, у тебя есть невеста? Это было бы совсем хорошо. Моя австралийская дочь никак не высидит мне из страусиного яйца внука. Может, у твоей быстрее получится. Вот было бы здорово! А если б ты знал, какая у меня дача! Весь дом деревом пахнет. Под окном смородина, малина, поляна в голубых цветах. Не помню, как называются. Вот где малышу будет раздолье! Я буду петь ему “Спи, моя радость, усни”… Поцелуй мою родинку. ПОКУПАТЕЛЬ (отталкивает ее) - Заткнись! АКТРИСА - Будешь убивать? ПОКУПАТЕЛЬ (кричит) - Буду! АКТРИСА - Только, пожалуйста, не промахнись. Если ты успел заметить, я в хорошей форме. Грудь у меня на том же месте, как в тот день, когда я лишилась девственности. И сердце на том же месте, ровно на четыре пальца ниже соска. Стреляй! Что медлишь? ПОКУПАТЕЛЬ - Успею. Может, и у меня есть какие-то желания. АКТРИСА - Врешь! Нет у тебя никаких желаний. Ты плохой актер, забыл реплику и тянешь время. Тебя я не буду выручать. Вспоминай сам свою реплику, свое желание! Или придумай, сымпровизируй наконец! Если хочешь быть актером, ты должен уметь импровизировать. ПОКУПАТЕЛЬ - Я взял паузу. Самую сложную актерскую реплику на сцене. АКТРИСА - Браво! Прорезался актерский ген! ПОКУПАТЕЛЬ - Не ген. Душа. АКТРИСА – Ну, все!… Ты мне надоел, сынок. Думаешь, я такая дура? Не поняла, что все это - блеф! Да я фальшь через стену чувствую. Два часа подыгрывала твоей болтовне. Теперь ты, жертва неудачного аборта, будешь слушать меня. Ты будешь отвечать на мои вопросы. И не смей врать. Хватит вранья! Хватит антикваров, хватит незаконнорожденных душ! Реинкарнаций! Хватит сказок про Марка, жующего старые бутерброды с икрой в театральном буфете.! И не пугай меня своим бутафорским пистолетом. Папочку ты тоже не убивал. Этот подлец всех нас переживет. Знаешь, на чем ты попался? Он никогда не был рыжим. Я тебя обманула. Омерзительный курчавый брюнет! Зарос шерстью от пяток до макушки. У него даже на носу волосы растут. И не рыжие. ПОКУПАТЕЛЬ - Какая жалость! Значит, я застрелил не того. АКТРИСА - Перестань болтать! Говори, кто ты? Зачем пришел? Покупатель молчит. АКТРИСА - И не держи этих дурацких пауз. Ты не на сцене. ПОКУПАТЕЛЬ - Это не пауза. Я думаю. АКТРИСА - Нечего думать! Отвечай, откуда узнал про аборт? Про беличью шубку, про красное платье? Про виолончель? Соврешь - выкину за дверь. ПОКУПАТЕЛЬ - Мама рассказала. АКТРИСА - Не ври. У меня не было знакомых учительниц. ПОКУПАТЕЛЬ - Она не всегда была учительницей (открывает кейс, достает светлую, почти льняную косу с черным бантом). Не узнаете? АКТРИСА - Что я должна узнать? ПОКУПАТЕЛЬ (протягивает ей косу) - Косу. И бантик, ваш подарок. Не узнаете? Не бойтесь, возьмите. Вы часто держали ее в руках. АКТРИСА (берет в руки косу) - Этого не может быть (нюхает волосы). Господи.… Пахнет так же. Где ты взял косу? ПОКУПАТЕЛЬ - Отрезал, когда мама лежала в гробу. Исполнил ее последнюю волю. Отец чуть не убил меня. Перед смертью она мне сказала: - Когда все кончится, отрежь косу и отнеси ее Киске. Кажется, так она вас называла? У нее была смешная привычка, всем, кого любила, давать клички. Я был Зябликом. Вы - Киской. Теперь вспомнили, о ком идет речь? АКТРИСА - Холодно, холодно, холодно…Пусто, пусто, пусто… Да. Лисонька. Так я ее называла. Мне нравилось расчесывать ей волосы и заплетать косу. Таких волос в нашем театре ни у кого не было. Да что в театре, ей полгорода завидовало! Невероятно! Лисоньки нет…. Коса у меня в руках. В голове все путается. Ты правда ее сын? ПОКУПАТЕЛЬ - Правда. Приглядитесь, мы с ней очень похожи. АКТРИСА - Зачем была вся эта комедия? Мог бы сразу сказать, чей ты сын. ПОКУПАТЕЛЬ - И вы бы сразу начали лицемерить. Ахи, охи!.. Мой милый мальчик, как я любила твою маму!… Пустили бы слезу. Вы уже начали входить в роль безутешной подруги: - Ах, Лисоньки нет, а я стою здесь с ее косой в руках! АКТРИСА - Ты ничего не знаешь о нашей жизни. Я очень любила ее. Ты не имеешь права обижать меня. ПОКУПАТЕЛЬ - Я бы узнал о вас еще меньше, если б с порога сказал, чей я сын. АКТРИСА - И все же “здравствуй, мама” была не лучшая, жестокая фантазия! ПОКУПАТЕЛЬ - Какая никакая, но вы в нее поверили. АКТРИСА - Ты что, считаешь меня сумасшедшей? Как может нормальный человек поверить в это бред с переселением душ! ПОКУПАТЕЛЬ - Первый октябрьский снег… Беличья шубка, аборт. Разве этого не было? А сознание зародыша, панический страх смерти, когда мамаши лежат распятые в гинекологических креслах, вы же знаете, что все это есть… И сейчас на одну микроскопическую долю секунды вы поверили в реинкарнацию, в незаконнорожденные души, в Наполеона, Фрейда, в Иосифа Сталина и в меня! Вы не могли не поверить потому, что хотели поверить. Вам захотелось этого абортированного мальчика взамен того, которого забрал отец, узнав про игру вашей плоти. Разве я узнал бы про вашу дочь, про страусиную ферму в Австралии, про профессора Принстонского университета, выкормленного вашей грудью! Я бы не услышал от вас ничего, кроме фальшивых вздохов…. А эта коса мне слишком дорога, чтоб отдать ее плохой актрисульке с пустой душой и порочным сердцем! АКТРИСА - От чего она умерла? ПОКУПАТЕЛЬ - От тоски. Тоска разрушила иммунную систему, остальное доделали болезни. АКТРИСА - Я ничего не слышала о ней много лет. И о том, что ты родился, не знала ничего. ПОКУПАТЕЛЬ - Ваша правда. Меня зачали чуть позднее октябрьского утра, когда вам делали аборт. АКТРИСА - Ты можешь перестать по любому поводу вспоминать то проклятое утро! ПОКУПАТЕЛЬ - Вы сами просили говорить только правду. А моя история началась в тот момент, когда вы решили поехать в клинику. АКТРИСА - В это поверить труднее, чем в то, что Марк ест рыбу. ПОКУПАТЕЛЬ - Вы давно не видели Марка. Марк ест рыбу. Я же говорил, мир меняется на глазах. И в том, что Марк ест рыбу, нет ничего фантастического. Правда, аллергия на вас осталась. АКТРИСА - А кто говорил со мной по телефону? ПОКУПАТЕЛЬ - Мой друг. Блестящий имитатор! Хотите, он поговорит с вами вашим голосом? АКТРИСА - Давай лучше поговорим о твоей матери. Может быть, ты знаешь, почему она исчезла так внезапно. Даже заявление об уходе прислала в театр по почте. У режиссера был шок! ПОКУПАТЕЛЬ - А вы вздохнули с облегчением. АКТРИСА - Какая ерунда! У меня не было причин завидовать ей. Наоборот могло быть. Я была примой. Ты знаешь, что такое быть примой в театре? Но Лисонька - нет. Она была удивительным человеком. В ней не было ни капельки зависти. ПОКУПАТЕЛЬ - Не надо лукавить. Она все мне рассказала. “Я чайка!… Чайка! Нет, не то. Я актриса!…” Она мечтала об этой роли и знала, что эту роль дадут вам, а не ей. У нее не было претензий. Она понимала, что вы актриса классом выше. Вернее, ей так казалось. Она всегда, до последних дней признавала вас лидером, и вдруг вы объявили режиссеру, что беременны, что отказываетесь от роли. И роль дали ей. АКТРИСА - Дали только потому, что я просила за нее. Думаешь, это было легко?! Я настояла на этом. И была права. Твоя мама репетировала прекрасно. Я смотрела и не узнавала свою подругу: - “Люди, львы, орлы и куропатки! Рогатые олени…., гуси, пауки, молчаливые рыбы, обитающие в воде, морские звезды.… И те, которых нельзя было видеть глазом, - словом, все жизни, все жизни, все жизни, свершившие печальный круг, угасли… Холодно, холодно, холодно… Страшно, страшно, страшно… Пусто, пусто, пусто…” Это очень трудный монолог, я никогда его не понимала. По-моему, сам Чехов не совсем понимал. Но она делала его блистательно! ПОКУПАТЕЛЬ - Именно поэтому вы одели беличью шубку и поехали в клинику делать аборт. Вы не могли допустить, чтобы премьеру сыграла она. АКТРИСА - Что за чушь! Это неправда. Она не могла так говорить обо мне! Мы жили как сестры, делились последним. Это твоя очередная ложь! ПОКУПАТЕЛЬ - А разве я сказал, что это говорила она? Наивная душа. Вы рассказали ей сказку о выкидыше, и она поверила. Все справедливо, - говорила мама: - Бог не дал Киске доносить ребенка, зато она сыграла “Чайку”. АКТРИСА - Твоя мать меня знала лучше, чем ты. ПОКУПАТЕЛЬ - Увы, мама была до глупости наивна. Когда я сказал, что вы - волк, а не киска, она на меня обиделась. - Мне жаль, что мой сын так плохо думает о людях, - сказала она. Между нами говоря, она была неважной актрисой. Будь я режиссером, никогда бы на взял ее на “Чайку”. Вы настояли на том, чтоб ей дали эту роль только для того, чтоб после родов вернуться и вытолкнуть ее из спектакля. И тут случилось невероятное! Звездный час! Мама заиграла, и вы испугались. Ну, сознайтесь, что это так. Мамы нет. Дело прошлое. Есть люди, которым на роду написано терять лотерейный билет, выигравший миллион! И она его потеряла. Вернее, не потеряла, отдала вам своими ручками. Режиссер не хотел снимать ее с роли. И тогда вы пришли к ней, сказали, что Господь лишил вас ребенка и вы сойдете с ума, если вам не вернут роль. Да или нет? Все что угодно, только, пожалуйста, не лгите! АКТРИСА (после паузы) - … Это театр. ПОКУПАТЕЛЬ - Да, да…. Театр. Мама в этом смысле не была театральным человеком. Поэтому она села в поезд, уехала в провинцию, выскочила замуж за скучного учителя, сама стала учительницей, родила меня. По ночам, вместо сказок, рассказывала про вас. Вы были героиней моих ночных снов. Я был в вас влюблен. Мама водила меня на все фильмы с вашим участием. А когда вы появлялись на экране телевизора, мама кричала на весь дом: - Киска! Киска! - так, что соседи сбегались смотреть на ее лучшую подругу. У меня до сих пор сохранился толстенный альбом с фотографиями и статьями о вас. АКТРИСА (повторяя) - Театр. Это театр!… Каждый выживает, как может. Телефонный звонок. АКТРИСА - Интересно, какая теперь маска звонит, драма или комедия? Странно, что их всего две. ПОКУПАТЕЛЬ - Маски больше не позвонят. Их тоже заказывал я. АКТРИСА - Значит, звонит покупатель. Ну что ж! Аукцион продолжается (берет трубку). Алло…. О, добрый день! Прости. Никак не привыкну, что в Принстоне ночь, когда здесь день. Все в порядке. Да, решено, из театра я ухожу. Буду путешествовать по миру. Неделю назад звонила наша австралийская дочь. Говорит, яиц у страусов много, а наседок не хватает. Может вместе посидим на яйцах? … Приехать к тебе? … У тебя же кончается срок. Мне предлагают контракт?…. Это была их идея - пригласить меня? Есть о чем подумать. Все поняла, поняла…Обязательно подумаю, не трать деньги. Конечно, я тебя тоже люблю и очень горжусь. Целую (вешает трубку). Зовет в Принстон! Говорит, если соглашусь быть ассистентом, ему продлят срок. Будем вместе учить америкашек смеяться и плакать по Станиславскому. Видимо, заряд моего молока кончился, и ему потребовалась новая инъекция. А тебе что от меня нужно? ПОКУПАТЕЛЬ - Мне нужны вы, Капитолийская Волчица, и все ваше молоко. Все, без остатка! АКТРИСА - О, Боже! Неужели моя судьба - быть дойной коровой! Почему последние драгоценные капли, которые берегу для себя, я должна отдать тебе? ПОКУПАТЕЛЬ - Перед смертью мама сказала: - Иди в театр. За меня. Кем угодно, но в театр. Я пришел выполнить ее завещание. АКТРИСА - Кем пришел? Что ты умеешь в театре? ПОКУПАТЕЛЬ - Все умею. АКТРИСА - Кто, кроме тебя, знает это? ПОКУПАТЕЛЬ - У меня есть проект. Все продуманно. Поверьте. Несколько капель из вашей груди, и мы сделаем новый театр. В нем все будет по-другому. Даже запах пыли в кулисах будет другим. АКТРИСА - Милый, наивный мальчик. С тех пор, как существует театр, запах кулис не удалось изменить никому. И слава богу. Для сцены запах пыли, как дезодор для туалета (смеется). Ты ни черта не смыслишь в нашем ремесле. Театр - это клоака. ПОКУПАТЕЛЬ - Перестаньте смеяться. АКТРИСА - Меня не пощадили… Об меня вытерли ноги! Твой гениальный проект превратят в пыль, разбросают в кулисах, а запах останется прежним (хохочет). Ради этого не стоит давить молоко. ПОКУПАТЕЛЬ - Перестаньте смеяться, или я продырявлю вам грудь на четыре пальца ниже соска! АКТРИСА (сквозь смех) - Бутафорским пистолетом? В бутафорскую силиконовую грудь?!… Зяблик, неужели ты думаешь, что в моем возрасте можно сохранить сосок на четыре пальца выше сердца? Покупатель достает пистолет, стреляет в китайскую вазу, ваза разлетается на куски. Актриса подходит, наклоняется, собирает черепки, кладет их на стол. АКТРИСА - Вот и все. Кончился роман китайской вазы с итальянским столиком. Теперь неважно, кто из них был старше. Больше им не быть вместе ни-ког-да. Знаешь, я даже рада. Есть что-то несправедливое в том, что вещи живут дольше нас. Стрельни, пожалуйста, в зеркало! Пусть, наконец, эти ведьмы умрут. И в шкаф можешь выстрелить. И в граммофон. Но одну пулю побереги для меня. Завещание написано, вину я взяла на себя. Пистолет с одним патроном в обмен на все это барахло, хороший чейнч! ПОКУПАТЕЛЬ - Мне не нужно ваше барахло. Нужно ваше молоко. АКТРИСА - Зачем оно тебе! Мое молоко - это отрава. А вещи, они всегда вещи. Хотела их продать и повидать мир. ПОКУПАТЕЛЬ - Мир мы повидаем вместе. Я должен сделать из вас великую актрису. Я обещал это своей матери. Стал режиссером ради этого. АКТРИСА - Великая актриса!… Слова, слова, слова!… Зачем мне это? Некролог и кусочек земли на престижном кладбище я уже заработала. ПОКУПАТЕЛЬ - Скучная победа. Как в боксе - по очкам. Публика запоминает победы только нокаутом. Рискните, и мы собьем их с ног! АКТРИСА - Мальчишка, самонадеянный мальчишка! Думаешь, у тебя получится. ПОКУПАТЕЛЬ - У нас получится. АКТРИСА - Капитолийская Волчица! Капитолийская Волчица… Афишное название. Кто автор пьесы? ПОКУПАТЕЛЬ - Я. АКТРИСА - Пьеса уже написана? ПОКУПАТЕЛЬ - Почти. АКТРИСА - Дай прочесть. ПОКУПАТЕЛЬ - Прочесть?… Мы уже два часа играем с вами этот спектакль. АКТРИСА - Подожди, подожди… Ты хочешь ставить пьесу из того, что мы здесь наболтали? Я правильно поняла?… А Капитолийская Волчица причем? ПОКУПАТЕЛЬ - То, что вы назвали болтовней, - это ваша жизнь, жизнь моей матери, ваших детей и меня. В этой пьесе будет все! И ложь, и любовь, и раскаяние! В этой пьесе будет и театр. И в этом театре будут ставить спектакль о Капитолийской Волчице. О Ромуле, о Реме! И о падении великого города. Этой Волчицей будете вы. АКТРИСА - Может, начнем с чего-нибудь попроще. Если тебе так уж надо, чтоб я сыграла Волчицу, давай поставим “Красную шапочку”. Шапочку сыграть не смогу, а Волк и Бабушка из меня выйдут отличные. Покупатель поднимает пистолет и прицеливается в нее. Актриса подходит к нему, обнимает за шею, дуло пистолета упирается ей в грудь. АКТРИСА - Господи! Наконец нашелся мужчина, готовый по-настоящему меня убить! И этот мужчины – мой сын. ПОКУПАТЕЛЬ - Я не ваш сын! АКТРИСА (гладит его по голове) - Мой милый мальчик. Ты мой сын. Ты плод моего ненасытного честолюбия и глупости (отталкивает его от себя). Ты родился только потому, что я захотела сыграть Нину Заречную. Кстати, сыграла ее крайне бездарно. Газетчики обманывали публику, режиссера. Но меня они не могли обмануть. Я понимала, что напрасно пожертвовала ребенком. Так вот, не пожертвуй я им, тебя бы не было. Поэтому, в некотором роде ты мой сын. А теперь, сынуля, успокойся. Поздно из меня делать великую актрису. Дело не в словах. Слова можно купить. Можно купить команду пиарщиков, имиджмейкеров! Закрутить вокруг собственного имени тусовку! Но даже самый блестящий кутюрье не сошьет наряд, под которым ничтожество обретет дар Божий! Король всегда будет голым! Не пытайся меня обмануть. Я упустила шанс стать великой! Разменяла себя на ерунду дешевых похвал! Поддалась моде. Стала, как все, заниматься на сцене плотью. Драматурги пишут про плоть. Режиссеры ставят спектакли про плоть. Артисты, как самые жалкие шуты, потешают публику, демонстрируют пороки своей плоти. Публика в восторге хохочет, ей нравится это. Браво! Бис!… И не дай Бог обнажить хоть кусочек своей души! Ее не хотят видеть. Не хотят, чтоб их собственные души, загнанные в самые дальние уголки порочных тел, хоть на секунду соединились с нашими. Им плохо, когда мы напоминаем, что у них есть душа. И мы в сто глоток кричим со сцены - Веселись! Пей! Трахайся!… Обманывай! Убивай! Жизнь одна. Холодно, холодно, холодно… Пусто, пусто, пусто. На одно мгновение мелькнула надежда, когда думала, что говорю с Марком. Марк, правда, великий. Он может все. Может чурку с ушами заставить гениально сыграть Офелию. ПОКУПАТЕЛЬ - Ваш Марк дрессировщик. И его актеры, - зверюшки в цирке. Щелкнул хлыстом - Ап!.. И тигр с тумбы на тумбу, как шавка, забыв про достоинство, прыгает. АКТРИСА - С нами иначе нельзя. ПОКУПАТЕЛЬ - Если вам нужен такой театр, то последние капли вашего молока скисли. Скажите честно, скисли или нет? Если скисли, буду искать другую актрису. Подскажите, кто может сыграть Волчицу не хуже вас. АКТРИСА - Сам ты скис! Последние капли молока я берегу для себя. ПОКУПАТЕЛЬ - Зачем оно вам? Бабушку в “Красной шапочке” можно играть без молока. АКТРИСА - Милый мальчик знает, как распорядиться молоком лучше. Он хочет поразить мир… Открою тебе секрет. Мир этого не хочет. Я спрашивала много раз. Мир не хочет, чтоб его поражали. Он устал. Его надо ласкать, шептать в ухо приятные слова. Мир - это большой, не очень умный, грубоватый мужик. Ты его поразишь, а он тебе - в лоб. Не жалко лба? ПОКУПАТЕЛЬ - Как не жалеть. Он у меня один, а пробиваться надо. АКТРИСА ____- И чем мы собирается поразить мир? ПОКУПАТЕЛЬ - Воем. Волчьим воем. С этого я хочу начать наш спектакль. Ты - Капитолийская Волчица, сидишь на сцене и воешь. Воешь, потому, что на твоих глазах Великий город, который построили твои сыновья, Ромул и Рем, поджег бездарный пьяница, развратник и актеришка Нерон! Жалкая челядь ликует. Для них нет ни прошлого, ни будущего. Есть только сейчас! И они, лукавые, заглядывают в глаза безумца и раздувают пожар, надрывая легкие! АКТРИСА - Ты знаешь театр, который хочет пустить на свою сцену Капитолийскую Волчицу? Услышать ее вой? ПОКУПАТЕЛЬ - Я его найду. АКТРИСА - Это не так легко. ПОКУПАТЕЛЬ - Знаю. Я уже обошел сто театров, от чердаков до подвалов! Все заняты только собой!…. Они, как гончие на собачьих бегах! Из кожи лезут вон, чтобы первыми ухватить фальшивого зайца. АКТРИСА - Ты тоже хочешь бежать в этой своре? ПОКУПАТЕЛЬ - Да. Хочу. Я обойду их! Потому, что я знаю, как пахнет кровь. Настоящая кровь. Знаю вкус живого зайца. Знаю, как смотрят глаза смерти. Вам, как матери, я могу признаться. Меня раньше научили убивать людей, чем делать детей. Я служил актером и постановщиком в таком театре, где пули, кровь, смерть - все настоящее! Театр военных действий! Слыхали о таком театре?… Я бежал не за фальшивым зайцем. И пришел первым. Я выжил. Дайте мне каплю вашего молока, и мы заставим слушать вой наших душ! АКТРИСА - Бедные, бедные души. Они воюют, в них стреляют! (Трогает рукой его шрам). Всего полсантиметра - и прощай красивое молодое тело. Если бы пуля прошла чуть в сторону, куда бы ты хотел переселить свою душу? ПОКУПАТЕЛЬ - Не знаю. Я не верю в переселение душ. АКТРИСА - А я верю. Я бы хотела переселиться в эту герань. ПОКУПАТЕЛЬ - Провести всю жизнь в горшке? Заскучаете. АКТРИСА - Если попасть в хороший дом, в окружение антикварных вещей, устроиться на солнечном окне, и смотреть, смотреть на улицу, на людей… ПОКУПАТЕЛЬ - Герань и ампир! Дикое сочетание. АКТРИСА - Согласна. Старушка на улице попросила: - Купи герань, мне есть нечего. Купила, принесла в дом, иногда поливаю, когда вспомню. Зачем нам Капитолийская Волчица, давай я тебе герань подарю (с цветком в руках подходит к Покупателю). Выйдешь на улицу, горшочек в руках, маленькое красное пламя. ПОКУПАТЕЛЬ (берет в руки горшок) - Это все? АКТРИСА - Все. ПОКУПАТЕЛЬ - Спасибо за цветок. Из моего окна тоже хороший вид на улицу. АКТРИСА - Не забывай поливать. ПОКУПАТЕЛЬ - Часто надо поливать? АКТРИСА - Не знаю. ПОКУПАТЕЛЬ - Ну, мы пошли. Рад был познакомиться… с героиней моих детских грез (застывает в глубоком поклоне).
