Галя, Иван Иваныч и их сын Коля жили в подвале небольшой части восстановленной «коробки» - разрушенного во время войны дома. Другая, большая половина «коробки», зияла проёмами окон. Развалины были небезопасны. Радовало, что рядом намечалось строительство пятиэтажного дома.
На втором этаже жил директор небольшого пред-приятия местной промышленности, на первом – главый инженер Илья Сергеевич Векшин.
Подвал неплохо сохранился: его чуть подштукатурили, побелили и, пожалуйста, - живите. В этом дворе было ещё одно подобное «рукотворное» жилище, где обитали две семьи.
- Извините за выражение, приглашаю на пятилетие нашей жизни здесь. Моя пирогов напекла, - зазывал соседей Иван Иваныч, стоя на нижней ступеньке подвала.
Иван Иванович хромал, и когда выпьет, это было особенно заметно: он шел тогда, сильно перегибаясь вправо, высокий, худой, так и казалось, что сломается. Но он не ломался, а продолжал жить, как жил.
- Да какой же сапожник не пьет, извините за выражение, - рассуждал Иван Иваныч в очередной раз.
Увидев Наташу, он как-то подтянулся, склонил голову в знак приветствия.
-А вот и студенточка наша идет. Здравствуйте, Наташенька, извините за выражение.
- Здравствуйте, Иван Иванович, - отвечала Наташа, - с кем это вы разговариваете?
- А кто услышит, тому и говорю. Ну, как ты учишься в институте?
- Спасибо, Иван Иванович, хорошо.
-Ну и молодец, извините за выражение, так и надо. Работал Иван Иваныч добросовестно, накрепко приколачивая подметки к развалившимся туфлям.
- Вот, почитай, заново восстановил обувку-то, - горделиво показывал он свою работу (маленькая сапожная мастерская находилась за углом его подвала). – Извините за выражение, ещё сто лет продержится.
Домом управляла Галя и ещё дворником работала, да так, что двор хоть на выставку посылай.
Была Галя чистоплотна, мудра и, в отличие от своего мужа, молчалива. В одном у них было сходство: Галя тоже хромала, но по-другому, у неё не сгибалась нога. Однако казалось, что это не мешало ей: она легко ходила, легко махала метлой, легко спешила поддержать своего подвыпившего мужа.
Коля был поздним ребенком. Учился он в шестом классе, и все знали, что учится он с охотой, почти хорошист, не драчлив, на обиды не нарывается, в споры не ввязывается.
Из школы приходил Коля вовремя. А как не прийти, если мать уже из подвала вышла встречать, и полный обед на столе ждет сына. Мать обижать не хотелось, да и чувствовал он, что по правильному пути она ведет его. Вот только никак не хотел привыкнуть к тому, чтобы Колей его называли, Колька – и все. Мать потому и обращалась к нему всегда одинаково – сынок.
После школы выходил Колька мяч погонять, а потом сразу юрк в свой подвал и за уроки.
Галя строго следила за режимом сына: спать ложился он в десять часов (летом позже), предварительно помывшись, и был слышен её негромкий голос: «На коленке грязь осталась, не видишь? Три мочалкой». Это когда тепло. Но зимой ничего не менялось: Галя специально протапливала печь, чтобы Коля мог помыться на ночь. Завтракал, обедал и ужинал Коля в одно и то же время.
В школе мальчика ставили в пример. И когда спрашивали, где работают родители, отвечал без смущения, но и без вызова: отец – сапожник, мать – дворник.
И все бы хорошо, но не давался Кольке родной русский язык письменно. Устно выучит, расскажет – чет-верка обеспечена, а вот с письмом что делать? Тройку ставили ему за общие заслуги в учении.
И вот неожиданно нашелся выход, который не только помог Коле подправить свою письменную речь и орфографию, но и научил «важному» на всю жизнь, как он сам выразился.
А дело было так. Илья Сергеевич Векшин, человек доброжелательный, но несколько ироничный и не слишком общительный, уступил одну из трех своих небольших комнат родственникам жены на то время, пока они не получат квартиру.
Глава родственной семьи Илья Семенович Векслер вышел в отставку и переехал с женой и двумя дочерьми в родной город. Для получения квартиры он сразу же встал в военкомате на очередь, которая двигалась довольно быстро.
Старшая дочь Наташа поступила в педагогический институт на филологический факультет, младшая училась в школе.
Илья Семенович получал приличную пенсию (это потом её сократили), и хотя устал он от службы и войн, стал работать в школе – преподавать историю и военное дело. Но когда прислали нового учителя истории, выпускника университета, Илья Семенович отдал ему свои часы, оставив себе только военное дело.
Во дворе всегда ждали его появления. И больше всех – Колька. Какую историю расскажет дядя Илья Семенович на этот раз? Галя тоже иногда присаживалась на скамеечку, прислушивалась. Да, интересно рассказывает этот человек. Но она знала и другое: что нужно её сыну в первую очередь. Сейчас Коле нужна помощь по русскому языку.
И вот, подойдя к Наташе, Галя сказала просто:
-Наташа, подтяните Колю по русскому языку, пожалуйста, если у вас есть время. Я в долгу не останусь.
- Я тоже в долгу не остануся, извините за выражение, - вклинился в разговор неожиданно появившийся Иван Иваныч.
- Конечно, помогу, - сказала Наташа. – И, пожалуйста, ни о чем не думайте. Сегодня же и начнем. Пусть Коля придет ко мне.
Надо сказать, что с первого же урока Коля поразил Наташу аккуратностью: чистые руки, белейшая сорочка под школьным пиджаком, книги и тетради обернуты. Поразил знанием правил, умением рассуждать и, конечно, неумением применить теоретические знания на практике – обилием ошибок в письменных работах.
Чуть позже она была поражена порядком в их доме, когда они занимались там. В подвале, конечно, воздух был затхлый, но все остальное как-то радовало глаз: чисто вымытый пол, аккуратно убранные постели, порядок на самодельном письменном столе Коли. Полочка с книгами над столом. На окнах старенькие белые накрахмаленные шторы. У порога рядком - чистая обувь.
Да, все предусматривала Галя заранее, но вот разобраться в национальном вопросе ей не приходило в голову.
В общем, Колю Наташа вытянула. За последний диктант он получил четверку. Прибежал из школы радостный. Наташа его конфетами «наградила» - популярными тогда «Кавказскими». Продавались они без оберток – 19 рублей 40 копеек килограмм (до реформы 1961 года). Илья Семенович книгу «Шпага Суворова» подарил.
Вышли ребята, поздравили, конфет отведали. На радостях решили в футбол сыграть. И хотя места было во дворе довольно много, мяч иногда попадал в палисадник Ильи Сергеевича. А там – цветы, он сам сажал их и ухаживал за ними. Ребята побаивались Илью Сергеевича. На их шум он иногда реагировал резким замечанием, выражение лица его часто бывало сердитым. Причина, конечно, была: уставал на работе, оклад небольшой, и хотя жена тоже работала, семейный бюджет часто не выдерживал даже элементарных потребностей двух сыновей. Годы были трудные.
На этот раз мяч оказался «послушным», и ребята, поиграв, уселись на бревно и стали спокойно разговаривать. Вдруг их голоса зазвучали громче, интонация стала резкой; выделялся голос Кольки.
Наташа занималась, невольно прислушиваясь к шуму. А когда вышла во двор, увидела, что начинается потасовка. Собравшись, вспомнив примеры из педагогики, спокойно, но твердо сказала:
- Коля, подойди, пожалуйста, ко мне!
Он подошел: щёки горят, слезы на подходе, голос дрожит. Подбежали и остальные трое ребят. И тут Колька с новой силой накинулся на свою команду. Он кричал: «Дядя Илья Семенович еврей? Да он же добрый. Сколько он для нас делает: рассказывает обо всем интересном, книги дарит, мяч футбольный купил. Какой же он еврей? А дядя Илья Сергеевич только и знает: «Здесь не ходите, а то цветы потопчете, здесь не играйте, не кричите». Хоть во двор не выходи. Вот он и есть настоящий еврей. Хотите спросим?»
Наташа видела, что Коля взволнован и действительно не понимает. Хорошо, что его родителей нет дома. Надо разбираться. Сначала сама попробует, потом к папе, Илье Семеновичу, пошлет его.
Отправив ребят по домам, Наташа усадила Колю на скамейку и спросила, легко так спросила:
- Коля, ты говоришь, что Илья Семенович много хорошего для тебя и для других делает и что он не может быть евреем.
- Да, - ответил мальчик уже спокойнее.
- Так вот, я, его дочь, говорю тебе: Илья Семенович по национальлности еврей. А Илья Сергеевич - русский. Ты мне веришь?
- Да. . .
- Коля, понимаешь, нет плохих и хороших национальностей. В каждой национальности есть добрые, умные, светлые, сильные люди. Это цвет нации. Есть люди злые, недобрые, воры. Это плохо, конечно. А вообще мы часто даже не задумываемся, какой национальности тот или иной человек.
И тут появился Илья Семенович. Он уже знал обо всем. Увидев отца, Наташа облегчённо вздохнула и потихоньку отступила на задний план.
- Дядя Илья Семенович! – крикнул Колька и бросился к нему. - Извините меня.
- Да за что же? Наоборот, я благодарен тебе за то, что ты так хорошо отзываешься обо мне. Садись, посидим с тобой. Что я хотел сказать тебе, Коля, - продолжал Илья Семенович. – Ты хороший человек и всегда будешь таким, я уверен. И не стесняйся быть хорошим. Постепенно ты научишься разбираться в людях. Но надо еще научиться прощать. Это тебе на будущее. Хотя сейчас уже можно начать. Ты вот сердишься на Илью Сергеевича. А ты подумай и прости ему те слова, которые тебя обидели.
Конечно, есть совсем плохие люди. С ними не имей дела. Отойди в сторону. А если споткнулся человек, ошибся – помоги. Но вообще хороших людей больше, надо только уметь видеть в них хорошее. Ты понял меня?
- Я понял вас, - ответил Коля.
- Вот сколько я тебе наговорил. Завтра выходи, в шахматы сразимся.
Колька вдруг вскочил, улыбнулся и крикнул: - До встречи!
И убежал.
Вскоре Илья Семенович Векслер и его семья получили квартиру. Наташа вышла замуж и уехала.
Через два года закончили строительство большого пятиэтажного дома, и наши герои переехали в новые квартиры, снова став соседями. Илья Сергеевич с семьей получил квартиру на третьем этаже, а Коля и его родители – на первом. Иван Иваныч гордился: «Я, извините за выражение, в такой мастерской теперь работаю, что мне и светло, и тепло, и работы много».
Коля закончил техникум, потом институт. Он стал квалифицированным инженером, заботливым сыном, счастливым семьянином.
. . . Как-то сразу, друг за другом ушли Галя и Иван Иваныч, Илья Сергеевич и жена Ильи Семеновича, а потом и он сам.
Когда хоронили Илью Семеновича, было много народа. Люди приходили на панихиду, уходили. Бессменно стояли лишь седоватый интеллигентный мужчина и двое детей лет пяти-шести из соседнего подъезда. Это было как чудо. Стоят мальчик и девочка, взявшись за руки, и не спускают глаз с открытого лица Ильи Семеновича.
- Вы знали этого дедушку? – спросила Наташа.
- Да, мы знали его. Это же очень хороший дедушка. Он разговаривал с нами и конфетами угощал, и детские книжки подарил.
Наташа дала детям конфет, они положили их в карманчики, поблагодарили, снова взялись за руки и стали на прежнее место.
И вдруг Наташа внимательно посмотрела на мужчину. Что-то знакомое было в его лице.
- Простите, вы Коля? Коля, это ты?
- Это я, Наташа.
И, повернувшись к ней, сказал тихо: «Спасибо, Наташа». Потом наклонился над Ильей Семеновичем и медленно произнес:
- Спасибо за все.

Студентов встречал сам председатель колхоза. Он чувствовал некоторую неловкость от их «учености». Не на картошку приехали ведь, как первокурсники, не свеклу сахарную из замерзшей земли выковыривать, а слова записывать, да именно так, как они их тут произносят. И все будет в Москве известно, там Атлас составляют. Поэтому председатель решил, что это какие-то особенные студенты, что их надо хорошо кормить и условия создавать для работы.
Правда, председатель сразу понял по тому, как, словно иголкой в сердце кольнуло, что есть еще причина его особого отношения к этой группе студенток. Он сразу приметил девичье лицо - красивое, белое, и глаза большие. А самое главное губы и фигура. Губы ему сразу захотелось поцеловать, фигура же была полненькая, не обтянутая срамно платьем, чтобы все выделялось, а платьице аккуратненько так облегало и скрывало красоту. И рост хороший.
Фамилия председателя была Капелька. А именем как-то не поинтересовались, засмотревшись на его колоритную фигуру.
Наташа первое время не в настроении была: то, исписав целую тетрадь, разобраться не могла, то, навертевшись ночью на матрасе из сена, засыпала под утро; са-мый сон, а тут будильник звенит-звонит – пора вставать, выпить молока с хлебом да поработать, пока люди в поле не ушли. Стоял июль, жара, мухи, все прелести деревенского лета налицо. Правда, была речка.
Вдруг кто-то сказал, что Капелька вызывает, поговорить с ними хочет, местные учителя тоже придут.
- Какая капелька? Ах, да, Капелька, - вспомнила Наташа.
Верочка, Неля и остальные пошли уже, а Наташа замешкалась. Вышла, догнать хотела, да не стала: «Правление рядом, пройдусь спокойно», - подумала она. Прошлась. И неожиданно остановилась: на дороге, прямо перед ней возник человек – лицо доброе, глаза хорошие, чистые. И этими глазами он смотрит на Наташу, не моргая. Так они стояли, пока Наташа не догадалась, что это председатель, поздоровалась и пошла в правление. Председатель – за ней.
А там уже собрались люди: несколько колхозников, сельские учителя, библиотекарь школьный. В первом ряду чинно сидели студентки. Наташа втиснулась между ними.
И тут вошел председатель колхоза. Вошел и остановился напротив Наташи, вместо того чтобы к столу подойти и начать разговор. Никакого движения. Все молчат.
Первой опомнилась смешливая девушка, секретарь.
- Петр Николаевич, проходи, начинать пора.
Председатель взглянул на нее несколько удивленно, медленно подошел к своему столу и сел. А сам все смотрел на Наташу.
Умная, догадливая Неля вдруг вскочила, подошла к столу и заговорила, обращаясь ко всем, так ласково, будто больного уговаривала, будто масло намазывала на хлеб:
- Товарищ председатель, мы очень благодарны вам за заботу о вас, то есть о нас. Мы хорошо устроились, хозяйки у нас замечательные. Вот если вы разрешите, мы в поле тоже с колхозницами пойдем, послушаем, как они говорят . . . во время перерыва, конечно. Потом будем работать со старушками, они чуть иначе говорят, и с молодыми, у которых маленькие дети, кто на работу не ходит, ведь ясли вы пока не построили. (Вот так Нелька - сразу все проблемы решить хочет).
Тут Неля посмотрела на председателя и села.
А Капелька опять молчит, потом заговорил сидя:
- Ну, девчата, спасибо, что вы такие разумные, что так хорошо работу свою знаете и трудитесь целый день, не отлыниваете от дела. Еще я хотел попросить, может, интересное что расскажете нашим людям, лекцию какую прочитаете. Можно прямо сейчас и начать.
Нелька опять выпорхнула:
- Мы подготовимся и обязательно прочитаем лекцию и проведем вечер отдыха: песни будем петь, стихи читать, танцевать.
- Ох, да не до песен нам, - вздохнула одна из женщин. - Стара уж я.
- До песен, до песен! И ты не стара, - возразила другая. - Тебе сколько? Сорок восемь, а мне сорок семь.
- Да будя вам года-то считать, - подвела итог третья.
- Ну, вот, - продолжала Неля. – А пока Вера Медведева расскажет немного о языке.
- Давай, давай, девка, послухаем, раз уж мы тута.
- В общем так, - начала удивленная Верочка, подойдя к столу. – Язык нужен для того, чтобы люди общались между собой. На свете много языков, примерно три тысячи. Но письменных языков гораздо меньше. То, что мы говорим, - это речь. Значит, речь – это язык в действии. Вообще говорить и писать надо на литературном языке. Литературный язык – это тот же наш национальный русский язык, только более правильный. Есть нормы, которые надо соблюдать. Но в каждом языке существуют диалекты, или говоры. Вот их мы и изучаем. Вот, например, у вас здесь южнорусский диалект. Вы произносите мягко согласные звуки. Например, вы говорите (не все, конечно) идёть, поёть вместо идёт, поёт; вы скажете «гаварять», и звук г произнесете почти как х. Вы можете сказать «ишшо» вместо еще, «шшука» вместо щука.
Есть еще севернорусский и среднерусский говоры. Наука, которая изучает диалекты, называется диалектологией. Мы изучаем её не только для того, чтобы знать, как говорят в разных областях, но и для того, чтобы понять, каким был наш язык в древности, чем отличался древнерусский язык от современного русского языка, как он развивался.
Тут все подумали, что «лектор» уже закончил лекцию и хотели похлопать. Но Верочка вдруг продолжила:
- Вообще язык изучать интересно. Вот у нас сколько падежей? Шесть. А некоторые лингвисты считают, что в языке теоретически может быть 216 падежей. В китайском языке нет падежей. Ну, вот пока и все. Спасибо за внимание.
Верочка вздохнула и села. Тут все захлопали, председатель даже встал и хлопал дольше всех. Учителя подошли к студенткам и долго еще беседовали. А председатель названивал в район, требовал строительных материалов.
Вечером, когда стемнело, Наташа вышла на завалинке посидеть. Вдруг неожиданно в тишину ворвались звуки гармошки, и ломающийся мальчишеский голос начал «рубить» частушку:

Не успела Наташа опомниться от одной неожиданности, как появилась другая, вернее, другой – Капелька возник перед ней. Наташа инстинктивно встала.
- Молоко вам привозили и мед? Вы ужинали? – заботливо спросил председатель.
- Да, спасибо, вкусное молоко и мед тоже.
- Я велел вам от одной коровы налить, самой лучшей.
- Спасибо.
Тут девочки позвали:
- Наташка, иди быстрей, материал оформить надо, завтра руководитель приезжает.
- До свидания, Петр Николаевич, - буркнула Наташа и скользнула в открытую дверь.
Теперь каждый день председатель встречался со студентками, интересовался их работой, спрашивал, не прибавилось ли падежей в русском языке. Юмор он понимал.
Одно только бросалось всем в глаза: как только председатель случайно встречал Наташу, он останавливался и начинал смотреть на неё, ничего не говоря, вынуждая и её невольно остановиться.
Однажды бежали на речку, а Наташа палец о камень сбила – решили босиком, к земле поближе, походить. Остановилась. А Капелька тут как тут. Случайно, конечно. Сразу заметил кровь на пальце. Сорвал подорожник, вытер чистым носовым платком и велел приложить к пальцу. Наташа послушалась и теперь уже не знала: на речку бежать или в хату, палец завязывать.
- Хотите на руках отнесу до города? – вдруг сказал Капелька тихо. - Всё для вас сделаю. Выходите за меня, Наташа.
И опустил голову. Теперь Наташа смотрела на него. Почувствовав её взгляд, поднял голову председатель. Девушка увидела безысходность в глазах его и сказала:
- Спасибо. Спасибо на всю жизнь. И пошла в дом, прихрамывая.
А Капелька стоял и смотрел вслед. Потом повернулся и пошел в сторону речки.
Девочки вернулись, затараторили:
- Наташка, ты почему не пришла? Твой Капелька на речку шел и глаза, платком вытирал. Ты видела его?
К счастью, срок их диалектологической экспедиции кончался. Провели вечер, назвав его прощальным. Гармонист превзошел самого себя. Песни пели душевно и плясали от души. Лекция была о Ленинграде. Наташа и Неля недавно ездили туда по путевке, которой их наградили в кружке художественного чтения при Доме учителя. Они интересно рассказали об одном из красивейших городов мира.
Председатель всё время просидел молча, даже не поняли, понравился ему вечер или нет.
Утром уезжали. Когда сели в автобус, кто-то вспомнил, что с Капелькой не простились. А доехав до поворота,увидели знакомую двуколку и Капельку. Председатель долго смотрел вслед автобусу.
Через год руководитель диалектологической экспедиции снова повез уже другую группу в тот же район. Капелька был попрежнему председателем, много работал. Он постройнел, и на руке у него, ближе к локтю, появилась татуировка: буква Н.
Говорили, что жена (он недавно женился) сердилась за эту букву, но он сказал, оказывается, что это самая главная буква алфавита. И чтобы он больше ни звука не слышал по этому поводу. И ещё председатель иногда рассуждает о том, что диалектология – очень важная и нужная наука, потому что помогает лучше понять наш родной русский язык. А когда едет в город, непременно возвращается со связкой книг.
Ясли уже построили. Теперь будут строить детский сад и ремонтировать клуб. «Жизнь у нас кипит», - теперь это любимое выражение председателя.