В Тбилиси – со школьных лет. По окончании школы была попытка учиться живописи, но она была «пресечена на корню». Техника взяла верх и, окончив факультет автоматики и вычислительной техники технического вуза в 1981 г., он пополнил ряды советских ИТР (инженерно-технических работников). Успел пройти все ступени служебной лестницы ИТР – от инженера до ведущего инженера и главного конструктора темы. При этом не прерывал занятия живописью и стихотворчеством, что перешло в разряд хобби.
В настоящее время в качестве основных занятий В.Рыжкова – обслуживание компьютерной техники и фотография.

ДРОЗД И СОЛОВЕЙ

Известно всем как благозвучна трель дрозда.
И птица крупная, силен и взмах крыла –
Достоинства конечно налицо,
В ком много благ – живёт в том и добро…
И добрый дрозд сдружился с соловьём,
Всем сердцем полюбил он друга в нём.
В места заветные с обильной пищей звал,
И тот ему взаимно отвечал…
Но вот царь певчих и не певчих птиц
Созвал всех, свою волю объявив:
«Кто сможет сладостней слух царский усладить –
Тому и в роскоши, при троне царском, жить!..»
Дрозд – тут как тут, и трель свою завёл –
Царь, выслушав, доволен был дроздом.
Но петь пришел черед и соловья.
В восторге царь сказал: «Вот это да!
Жить соловью при троне, во дворце!»
Дрозд изменился, помрачнев, в лице,
Взмахнув крылами, молча, улетел –
О дружбе с соловьём он пожалел!..
А соловей, в том состязяньи победив,
За другом вслед полёт свой устремив,
Дворец отверг. Царь в гневе: «Взять певца!»
Расплата ждёт за верность беглеца!..
И скоро соловей был перехвачен,
И стражею царя жестоко схвачен,
Царю на милость во дворец доставлен –
Царь в гневе снова петь его заставил…

С тех пор дрозды не любят соловьёв,
Но вольной птицею летают средь лесов.
А соловьи томятся все по клеткам,
Их пенье на свободе слышно редко…
Кто в ремесле-искусстве более силён,
Тот в большей мере добротою наделён.
Добро и голос бог певцу в награду дал,
Но тем же он его и наказал!..

СУДЬБА ДУШИ
МЯТЕЖНОЙ

Ветер в синем море крепнет,
Жизнь дает крутой волне.
Парус белый, словно лебедь,
Отражается в воде.

Вот в порыве ветра диком
Парус клонится к волне,
Тем быстрее он им движим
На пути к своей мечте!

Яркость солнца в небе синем
Слепоту несёт глазам,
Но упорно парус мчится,
Будто скачет по волнам!

Он один в безбрежном море
Борется с крутой волной!
По своей он в море воле,
Он и жив лишь той борьбой!

Бросив вызов буре грозной,
Путь стремит за горизонт!..
Чтобы плыть ведь был он создан,
Укрощая волю волн!..

Со стихией он играет,
Лишь мечтой душа полна!
Но злой рок меж волн витает,
Хладом дышит глубина…

На борьбу, душой мятежный,
Высшей волей обречен.
Злой судьбы ж и неизбежной
Не минует гордый он.

Смельчака ждет миг коварный –
И бесстрастная волна
Обовьет объятьем хладным,
В мрак утянет глубина.

ОЛЕНЬЯ ИДИЛЛИЯ

Гипноз картины вечных гор,
Уткнувших небо острым льдом,
Холодным чадом обуяв
И обелив лазурный склон
Вблизи себя, туман создав…

Недвижны дремлют облака,
И солнце им калит бока,
Горящий контур обведя,
Желая больше дать огня
Прохладе гор, хладу ручья…

Стоит безмолвно горный лес,
Застыли сосны в думе грез.
Укутал вечер их во мрак,
На кроны красноты нанес,
Синь желтизной рассек в горах…

При сем величии – тишина:
Нет ни журчания ручья,
Ни пенья птиц, ни ветерка…
Молчит листва, молчит трава
И тройка птиц молчит, летя…

Вот шествует к воде, средь трав,
Лань, обнажая гордый нрав.
И горделива, и робка́,
И грациозна, и кротка́,
Пуглива, вместе с тем смела́…

И будто вовсе не спешит,
И жажда, видно, не томит…
Но, вдруг, откуда ни возьмись,
В листве ветвистый рог возник –
Олень сквозь чащу к ней проник…

Величественный житель гор,
Стремнин, лесов, чащ и лугов
Явился не на водопой:
Сильнейший двух сердец магнит
Его призвал, и вот стоит

Пред кроткой ланью и молчит,
И сердце лишь в груди стучит…
И глаз не могут отвести,
Забыв весь мир в столь сладкий миг,
Любовь желая обрести…

Проходит время… Тот же мир
Прекрасных гор, лесов и нив…
И та же лань к воде спешит,
Уж не одна, – с дитём своим!..
Он резв и весел, и игрив…

Олень почтенный вдруг возник
Из-за холма на детский крик…
Он гордо созерцал родных
И счастлив был он в этот миг…
Но должен был уйти от них

На зов лесов, гор и стремнин…
Так требовал тот строгий мир,
Что безуде́ржно его звал
И олененка к себе ждал…
Скорей бы только подрастал…

Сейчас же, повидав отца,
Мать с олененком, не спеша,
Должны закончить водопой
И поскорей пойти домой,
У них ведь есть свои дела…

Олень же думал, горд собой:
«Мир тебе, маленький сын мой!
Расти могуч и горделив,
Чтобы войти достойным в мир,
Где бесконечная борьба
За жизнь, за счастье, за себя…»

Подумав, он ускорил бег,
Инстинкт тянул наверх, где снег
И вечный лёд горных вершин,
Откуда весь прекрасный мир,
Что домом был ему, родным,
Скорей быть должен обозрим,
Чтобы опасности узреть
И всё суметь предусмотреть,
Успеть от них предостеречь
И защитить, и уберечь…
Ведь жизнь – борьба средь гор, лесов
За жизнь, за счастье, за любовь…

Но он свободен, он – олень –
Не предпочтёт свободе плен!..
И вся проходит его жизнь
Средь гор, лесов, стремнин, вершин…
Но краток его жизни путь…
Ещё родных красот вдохнуть,

Сил не щадя, олень спешит,
И лес уже внизу шумит…
Вот-вот достигнет он вершин…
(А скоро сменит его сын…)
Свободен он от жизни пут,
И предки уж к себе зовут…

И, устремив наверх свой взор,
Олень скакал к вершинам гор…

ЛЕБЕДИНАЯ ЛЕГЕНДА
(Небольшая поэма о безгранично большой лебединой верности)

Гладка, неподвижна в озере вода,
Поверхность водная зеркальна!...
Деревья пышные по берегам стоят…
Вода, зеркальной гладью отражая,
Их устремила вниз, ко дну, в свой хлад…
И солнца низкого пылающий закат
Окрасил в пурпур воспулавший горизонт.
И небосвод, и гладкую поверхность вод…
Воспламенил их мягкий синий цвет
Уж не слепящий, уходящий солнца свет…
Огнём пылают небо и вода,
Но синева меж ними и прохлада,
Курятся синей дымкой дерева,
Что хоть ещё и зелены пока,
Но кое-где уже одеты в злато…
В игре цветов и широта и новизна:
То наступающей прохлады синеву
Вдруг рушит ослепительная листьев желтизна,
То всё ещё зелёную листву
Рознит с собою яркого заката краснота…
И тишина невероятно глубока!..
Ни дуновения, листва чтоб зашептала,
Хоть бы малейшая прохладных вод волна
Тихо в отлогий берег поворчала…
Природа, всё остановив, как будто всё очаровала…

Но красный цвет заката лишь кричит,
Что красен, как пылающее пламя!
«Осеннему, знать, завтра ветру быть» –
Сказал старик, ненастье предрекая –
«Покрепче лодку привяжи» – велел юнцу, остерегая…

…Ведь человек – это всего лишь часть,
И раб (хоть, может быть, и царь) живой Природы,
И не имеет он над нею власть,
Под кров скорей стремится он попасть,
Спасаясь от жестокой непогоды…
И разум кров создать ему помог,
И обустроил в нём очаг он мирный, тихий…
Себя и близких он под кровом уберёг
От гнева и жестокости стихии,
И оградил его родной порог
От бурь, ненастий и погод перипетии…
И каждый зверь родной имеет дом:
Медведь – берлогу, волк – нору себе роет,
Волчат что скроет, если грянет гром…
Но горе тем, кто, будь он даже львом,
Решит Природы гнев презреть, или оспорит!..

…И люди молча на ночлег ушли,
Оставив лодку, унеся улов и снасти,
Оставив роскошь всю, и красоту в тиши,
Что их совсем не требуют участья,
Природе, что в глуби своей души
Таит жестокий гнев, неся ненастья,
Влекущи бедствия и страшные несчастья…
Хоть и, порой, она бывает столь прекрасна!..
Настолько же, как, впрочем, и опасна…

…Вдруг резкий крик нарушил тишину!
То стая белоснежных птиц прекрасных
Ему ответил гомон многогласный…
Вдруг оживила всё на берегу,
Нарушив отраженный мир бесстрастно!..
Стремглав, от стаи быстро отделились
Двое младых, прекрасных лебедей
И, спешно, прочь вдоль берега поплыли!
Свободу чувствуя, они явно спешили,
Чтоб за утёсом скрыться поскорей!..

О, счастье! И да здравствует свобода!
Влюбленной паре стая не нужна!
Такою создала любовь природа,
И, окружив своим роскошеством, она
В свои объятья их безмолвно приняла…
Природа и сама роскошней стала,
Ведь двух жемчужин подарили ей!
Они к лицу явились ей, как фее фей,
И в затемневших сумерках сияла,
Слепила белизна двух лебедей…

И счастливы, и радостны, и пылки
Их молодые благородные сердца!
Стремительны движенья их и пры́тки!
Плывут, друг с другом то играя, то дразня,
То поднимая друг на друга брызги!
И капли с белоснежных тел катились,
Блестя, как перлы, украшая их тела,
Ведь благородны, величавы эти птицы,
И им к лицу пришлись бы жемчуга!
Но не нужны они, – ведь так сладка игра!..

И, подчиняясь радости, задору
Вдруг лебедь взмыла, замахав крылом,
Не отстаёт и друг её проворный:
И вот кружа́т в пространстве голубом,
Шутливо преграждая путь просторный!..
И у́стали не знают молодые!
Тем более, влюбленные сердца!
Никто не ведает, сколь времени резвились,
Забыв весь мир, два благородных сорванца,
Но сумерки всё более густились…

И дождь, откуда ни возьмись, полил,
И ветер, вдруг, откуда ни возьмись, задул,
Но лебедей он, лишь, развеселил,
И пуще прежнего пустились в свой разгул,
Играя меж собой, что было сил!..
Но молния сверкнула, вдруг, раздался гром!
Отважный лебедь ослеплен и оглушен!
Едва сдержавшись в воздухе, стал он
Искать подругу дорогую, но темно кругом –
И сердце вдруг сильней забилось в нём!..

Уж чёрной ночи тень на озеро спустилась,
И воды, и брега – во тьме ночной всё скрылось!
Куда девалась вся роскошная краса?
Темь сердце лебедя гневила!
Куда ни кинется – везде лишь темнота!
В бесплодных тех порывах и метаньях
Вся ночь холодная и тёмная прошла!
Светать уж стало – и конец его стараньям:
На тёмном берегу увидел лебедь смутно
Белело пятнышко в рассветном свете у́тра!

И, камнем, он, орлом к нему метнулся!
И не ошибся: вмиг её узнал!
Но горе благородному безумцу!
Недвижно, распластавшись, спит она –
И, ужаснувшись, он почуял вечность сна…
Но, не желая с вечным сном мириться,
Он распластался подле неё сам…
Никто не ведает, сколь долго он лежал,
Убитый горем, позабыв о пище,
Но больше подниматься он не стал…

…Уж, желтую листву колыша, ветер
Легко срывает ослабевший лист…
Теряя силу, он срывается с деревьев,
Невольно силе ветра уступив…
А ветер торжествует, власть свершив!..
Темнеет лес, темнеет влажный берег,
А желтый лист на фоне мглы горит!
Он протестует, будто знает и уверен,
Что волей ветра он в последний путь летит,
Что чернь земли собой ненадолго усеет,
А та его неумолимо поглотит!..
И чёрен берег, и черны деревья,
Темна и не гладка уже вода,
И тучи чёрные заволокли синь неба,
И скрыли солнце, словно навсегда, –
Привет холодный будто шлёт зима…

…В ту пору стая уж на юг стремилась,
Пред длинною дорогой опустилась
На помрачневшие родные берега,
Где уж белели рядом два пятна
По ним рыдала, лишь, холодная волна…
Природа ж, будто в траур облачилась…
И, ветром принесен, из желтых листьев
Их ярко-золотой объял венок,
Как яркий символ краткости их жизни,
Не пощадил которую злой рок,
Не дал усвоить им жестокий столь урок!..

И стая тех же белоснежных и прекрасных
Собратьев бедных сорванцов несчастных
На берег опустилась, уж безгласно:
Скорбь молчаливая глушила жизни глас,
Собратья молча отдавали скорби час…

…Клич вожака нарушил тишину!
Жизнь в стае зашумела, продолжаясь,
Ведь предстоит им длинный путь к теплу!
И стая плавно двинулась, печалясь,
Простясь с собратьями на тёмном берегу…

И берег опустел, – волна лишь, надвигаясь,
Вздыхала, хмурясь, продолжая всё скорбеть
И лодку одинокую качая,
Словно не дать желая берегу пустеть…
И ветер, меж деревьев пробираясь,
Спеша скорей природой овладеть,
Всё более крепчал и, силу набирая,
Уж начинал пронзительно свистеть…

…От предстоящих зимних стуж и вьюг
Летела стая белых лебедей на юг…